Читать «Да здравствует мир без меня! Стихи и переводы» онлайн - страница 16
Виктор Леонидович Топоров
С особой сладостью и с мужем
Другим.
Не с тем, что на моей
Жене женат, о чем и тужим
И алименты платим ей, —
На недоскинутых детей, —
А с юношей младым и дюжим
Лет, скажем, тридцати. И ей
Пилось в компании гостей,
Которых позже обнаружим
В четвертом доме. Ибо нам
Случалось с женами и там.
Вопрос «бывать иль не бывать»,
Который Гамлета тревожил,
В моем сознанье тихо ожил
И умер.
Там была кровать
Кавалергардского размера,
Альков, изрытый, как пещера,
Останками замерзших струй.
Там был собачий сабантуй,
И дети с видом пионера,
Очередного кавалера
Встречая, знали: салютуй!
Но – в дом четвертый. Там все те же
Про Оболенского поют,
Евреи пьют, славяне пьют,
Армяне чаще, немцы реже
Находят пищу и приют
Для сплетен. Даже алеут
Сюда захаживал, понеже
Давали на туземный лад
Ему вприкуску и внаклад.
Хозяин, шведа и армянки
Мичурински прекрасный плод
(А может, и наоборот),
Был украшеньем каждой пьянки,
Пока сидел, набравши в рот
(А может, и наоборот),
На нераскинутой лежанке
В щели у пасынка. Отец
Пропился смолоду вконец
И был женат на клептоманке,
С которой путался один,
Позднее ставший московитом
С налаженным семейным бытом
Благообразный господин,
Когда-то подбивавший клинья
И под одну из жен моих…
Но под какую же из них?..
Звала армянская ботвинья
За мировецкий шведский стол.
Туда я с дамами пришел —
С женой, с любовницей, с экс-милой
И с гостьей с летошних югов,
На почве пляжа и лугов
Налившейся нездешней силой.
Хозяйка охнула «помилуй»
И не дала им пирогов,
Но это было в первом доме
И, вроде бы, не в этот раз.
А здешняя в хмельной истоме
Клевала носом унитаз
И говорила, что сейчас
Ей ничего не нужно, кроме
Как поваляться на соломе
Хоть с самым крошечным из нас,
Что приведет его в экстаз
И приведет к взаимной коме.
Она расширилась в объеме
Примерно впятеро с тех лет,
Как, кончив университет,
В душевной смуте и разгроме,
За полушведа вышла. Он
Тогда был весел и влюблен,
Его вторая половина
Вела себя еще невинно,
Тогда как пышная жена,
Былым пристрастиям верна,
Решила: раз уж ни хрена
Из предыстории не вышло,
То, в армянина влюблена,
Пусть и другому отдана,
Полуармяшке дам хоть в дышло.
Уже коварный осетин
Увез одну из кандидаток
Наук с четвертых именин.
Определился недостаток
Определенный пития.
А в третьем доме пел придаток
Последний слаще соловья.
А в первом доме, в туалете,
Шалили мимо все, как дети.
А в бесхозяйственном втором
В такси бежали за вином.
Уже одну из комсомолок
Прицельно щекотал сексолог.
Уже блевал структуралист
В колготы дремлющей хозяйке.
Уже плясали шейк и твист
Под мягкий рок тюремной байки,
Звучащей сразу в четырех
Домах, зато не замолкая.
И телефон давно заглох
На карандаш от вертухая.
И подняла переполох
Сорокалетних девок стая,
Заметив, как я уволок
Шалаву.
Ночь была бухая,
И лишь на ощупь видно, что
Довольно доброе пальто.
В ту ночь влюбилась в раздолбая
Моя законная, а ты,
Приехав с мужем из Ростова,
Глядела нежно и сурово
Одновременно.
И мосты,
Как в самом пошлом водевиле,
Одновременно перекрыли.
Ночь белых юбок, смуглых ног
И сарафанов с верхней кнопкой,
Ночь вздрога на любой звонок,
И ночь, когда ты одинок,
И ночь наедине со стопкой,