Читать «Да здравствует мир без меня! Стихи и переводы» онлайн - страница 14
Виктор Леонидович Топоров
До двадцати семи.
Она,
Его избранница из первых,
Была неважно сложена,
Но хорошо смотрелась в стервах,
Особенно когда весна
И из-под каждой миниюбки
В платочек экспортного льна
Чихают розовые губки
И провоцируют бздуна
На самурайские поступки.
Но оказалась холодна,
Хотя такой и не слывала,
Когда, в худые времена,
В нее полгорода сливало,
И лютый холод слова «мало»
И «денег», раз уж я жена,
Поэта жалил прямо в жало,
Губил в кормушке семена,
И между ними вырастала
Непонимания стена,
Хотя спала не с кем попало,
А исключительно с его
Друзьями лучшими. Скандала
Страшась, грешил на естество,
Не на себя же самого,
И на залетного нахала,
И непонятно от кого
Она почти уже рожала,
Когда он сделал финт ушьми
И сам завел одну интрижку,
Как заповедную сберкнижку
На предъявителя.
Людьми
Он был сурово осуждаем
За неожиданную прыть,
Она звала его «мой Хаим»
И вознамерилась женить
И непременно в православной
И чтобы с нами Иисус,
Что было б славно и забавно,
Когда б не творческий союз,
Куда она явилась позже,
Примерно через восемь лет,
Сказав, что жить с жидовской рожей
Не позволяет партбилет
И лучше с Ваней на рогоже,
Чем на Пицунде с пархачом,
И что стихи его, похоже,
Судите сами, строгачом
Попахивают, если даже
Не исключеньем и тюрьмой,
Стихи и впрямь бывают гаже,
Но редко.
Вот вам, милый мой,
Пушкинианские блондинки,
Ему шепнула антре ну
На рукосуйном поединке
Редактор научпоп.
Жену,
В его минуты роковые,
Он взял в редакции впервые,
Что означало новизну
Возможностей и ощущений,
Он визжала: всё помну,
Не жаль колгот, не жаль коленей,
А он щипал свою струну
Двумя руками и страну
Родимую, унылый гений
На честном поприще козла,
Победно познавал: светла
В амбивалентности явлений,
В бинарности Добра и Зла,
В слиянье мук и наслаждений.
Она тогда же понесла
Его, как малого ребенка,
Как новорожденного, в загс.
Ждала водчонка и тушонка,
В клозете пикал пипифакс,
Тахты пружинистая тяга
(Рывком раздвинь ее, мой X.!)
И белоснежная бумага
Данаей жаждала стиха.
Меж тем амуры Пизистрата
Шли в гору. Дамы из Лито,
По предъявлению мандата,
Ему давали и в пальто,
Американки воровато
Ловили первое авто,
И даже дочка депутата,
Грозя, ему из автомата
Порой шептала кое-что.
Стихопродавец Пизистрат,
Под псевдонимом Хаим Юрий,
Успехов и в литературе
Добился в те же пятьдесят.
Но скромность свойственна натуре
Стихопродавца: пригласят,
Порассуждает о культуре,
А пригласят – про поросят, —
Расскажет о душевной буре,
О вихрях чувств, о воплях фурий,
О греческой архитектуре
В районе здешних эстакад,
О том, что как еврей он рад
Приросту в теле эскалопа,
Хотя, конечно же, Европа…
Европа – девка, Пизистрат.
А мы с тобою знаем девок
Отнюдь не с лучшей стороны —
И долгих дам, и однодневок.
Тебе и мне они нужны
Лишь для лирических распевок.
Тебе заплатят в фунтах, в левах
Из государственной казны
В окошечке для «старых левых».
Моим же виршам – нет цены.
Ночь Нечета
Определенный генотип
Подвержен выживанью в самых
Немыслимых душевных драмах.
Антисемитский перегиб?..
Резиновый воздушный замок,
Резиновый и надувной,
Скакавший, словно заводной,
Скакавший, выходя из рамок,
Равно со мной и не со мной,