Читать «Где ты, бабье лето?» онлайн - страница 176

Она покраснела, лицо и шея пошли пятнами.

— Гибнут же села! Уходят с земли! — воскликнула, словно уличала его. — Какая-то простая крестьянка мечтает, как сохранить лес, мозгами раскидывает, а мы слепо подчиняемся уродливым параграфам? Коммунисты! Ведь скоро всего лишимся: и леса, и пашни! Распахиваем, распахиваем, а скоро скажут: сворачивайте! И никто не смеет сказать «а»!

— Вы, по-моему, уже и «б» и «в» говорите. Но… тут я вам не товарищ.

— Ждать будете, пока вам оттуда укажут, — так вот, да? А я не могу. Искать буду… как говорят, «оптимальный вариант». Пойду и найду… не единомыслие, так сочувствие! — Она вздохнула. — О чем мы думаем? Всегда надо шить на вырост! — Она встала, понимая, как далеко отбросила себя от него.

— Это, уважаемая, понятие устаревшее, — Белоголовый улыбнулся грустно. — Слишком хорошо мы стали жить.

40

Июль набирал скорость. Густая темная зелень шевелилась, шелестела, окутывала мир. Бездонная голубизна в белых мазках и клубах облаков накрывала его. Зеленели, колосились травы, светились в них ромашки и васильки, малиновые костры иван-чая, дразнили колокольцы и кашки, дурманили пестротой, тонкими сладостными запахами. Зацвели огурцы, лук вот-вот пойдет в стрелку, алела клубника на грядах, наливалась вишня, тучнели яблони, набитые зелеными плодиками, смородина лоснилась на солнце; в лесах после дождей проскочили белые, матово синела на опушках и припеках черника, кровенила траву земляника. Липы источали медовые струи, жужжали, звенели, гудом гудели в них пчелы и всякая крылатая мелюзга. А птицы притихли, только орали по утрам, безумствовали грачи.

В Сытове, на краю света, цвели розы — два куста. Два года назад привезла их Ольга Дмитриевна из Ессентуков, посадила, не надеясь на результат. А они пошли. Она холила их, подкармливала, вырезала ветки, как требовала наука. И время от времени говорила Галине Максимовне: «Не теряйте меня, поехала глянуть на розочки». Это значило — дошла до края, требовалось вздохнуть, снять напряжение, побыть одной.

И сегодня, встретив парторга на ступенях административного здания, сказала: «Я скоро, только посмотрю, как там розочки». Однако в лице не было ни утомления, ни раздражения, скорее, оно светилось нетерпеливой радостью, и привычная фраза прозвучала так, что Галина Максимовна глянула подозрительно.

Зимина неловко подмигнула ей:

— Ничего пошла жизнь, верно? — и кивнула на вытянутый вдоль дорожки стенд под красной шапкой: «Флаги трудовой славы подняты в честь», недавно убийственно пустовавший, а сейчас украшенный пугающим процентом выработки мехотряда и цифрами надоев двух ферм, давших по отношению к прошлому году до сотни килограммов больше на корову. Еще вчера обсудили они с Галиной Максимовной эти цифры.

Да что ей за дело до Галины Максимовны? Да что ей за дело до кого бы то ни было? Позвонил Филатов, сказал, что хочет видеть сейчас, немедленно.

Она не любила встречи в машине, в лесу, в закоулках — терпеть не могла озираться. Им редко удавалось видеться у нее. Светлана, кажется, многое понимала, но Ольга никогда не позволила бы делать дочь «свидетельницей безнравственности матери», как в шутку говорила Игорю. В Сытове с той весенней ночи они не съезжались ни разу. Теперь он звал туда, и она летела, будто было ей двадцать лет.