Читать «Восхождение. Кромвель» онлайн - страница 124

«Когда Кромвель говорил в палате, то его слова всегда были проникнуты силой и мужеством, которые показывали, что он скорее мог убедить других, чем переубедиться сам. Его выражения были резки, мнения определённы, доказательства глубоки, серьёзны, перемешаны с текстами Священного Писания, так что имели большой вес и сильно действовали на слушателей. Он убеждал свойством говорить страстно, но сдержанно и благодаря этому овладевал вниманием палаты, вёл её за собой. Кто не находит в его речах ничего особенного, тот пусть судит по впечатлению, которое они производят на слушателей...»

С силой резко, прибегая к просторечиям, резавшим ухо аристократа, часто приводя по памяти тексты Писания, Кромвель говорил о драматической судьбе торгового ученика Джона Лильберна. Этот юноша проповедовал пуританство вопреки запретам архиепископа Лода и открыто распространял тайно отпечатанные трактаты, в которых отстаивалась свобода религиозных общин и выборы пасторов собранием верующих. Назначенные архиепископом Лодом судьи Звёздной палаты присудили его к публичному бичеванию и тюремному заключению на срок, какой «заблагорассудится королю». Эта история стала символом беззакония и произвола, неизбежных в том случае, когда власть выходит из-под контроля парламента. Кромвель говорил всего лишь о судьбе одного несчастного юноши, почти мальчика, а в умах и сердцах его слушателей крепло убеждение в том, что только в парламенте, который созывается регулярно, по закону, а не по капризу, спасение Англии и англичан.

Выслушав эту необычную речь, граф Джордж Бристоль Дигби, спускаясь по лестнице, спросил своего случайного спутника:

— Кто этот человек? Он сегодня так горячо выступал. Я несколько раз видел его рядом с вами.

Его спутником оказался Джон Гемпден, приходившийся Оливеру двоюродным братом, который, естественно, знал его лучше других. Тот ответил многозначительно:

— А, этот неряшливый малый, который никак не украсил свою речь? Так вот, если мы когда-нибудь порвём с королём, от чего Боже нас упаси, этот неряха станет одним из величайших людей!

Предсказание Гемпдона начинало сбываться уже в те первые дни. Требование Кромвеля поддержали другие ораторы. Представители нации потребовали от короля освободить всех безвинно осуждённых, не одного Джона Лильберна, но и Джона Баствика, Генриха Бертона и Уильяма Принна. Они не успокоились до того счастливого дня, когда узники совести, избитые, измождённые, с отрезанными ушами, наконец получили свободу.

3

Между тем поток петиций и жалоб всё возрастал. Казалось, вся Англия поднялась и кипела негодованием. Простые горожане, свободные крестьяне и арендаторы ехали и шли пешком в Лондон. Они приносили и сдавали в Вестминстер полные горя послания от своих округов, городов, графств. В каждом обличались злоупотребления и беззакония короля, министров, лордов-наместников, шерифов, епископов и крупных землевладельцев, все они требовали справедливости и взывали о помощи. Духом обличения охвачен был Лондон. Каждый желающий мог стать оратором, взойти на кафедру или подняться на любое возвышение и предъявить обвинение своему притеснителю. Их сочувственно выслушивали.