Читать «Влюбленный Вольтер» онлайн - страница 85

Вторая поездка Вольтера к Фридриху довела мадам дю Шатле до отчаяния. Она сказала д’Аржанталю, что Вольтер отплатил ей черной неблагодарностью за хлопоты о нем во Франции: она не только позаботилась об организации ему торжественной встречи, но и ходатайствовала о его членстве в различных академиях. Вольтер понимал, какой он наносит ей удар, и потому сухо объявил о своем отъезде. Ну что ж, теперь она больна и скоро сойдет в могилу, подобно несчастной мадам де Ришелье, но быстрее, чем та и без сожалений. Возможно, Вольтер тогда одумается. Прусский двор утратит для него свою притягательность, а воспоминания об Эмилии будут мучительными. Ей остается лишь надеяться, что ее друзья не станут корить Вольтера за его жестокое обращение с ней.

Рассерженная и огорченная, но отнюдь не умирающая, мадам дю Шатле уехала из Парижа в Брюссель, где она должна была снова присутствовать на судебном процессе, и где собиралась встретить возвращавшегося из поездки философа. С тех пор как он покинул Эмилию, чтобы посетить Фридриха в замке Мойланд, ее преследовали неудачи. В Париже говорили, что книгу за нее написал Кениг. По слухам, которые, хотелось бы надеяться, до Эмилии не доходили, ее отчаяние, вызванное отсутствием Вольтера, также объяснялось тем, что он за нее работал. Последнее всего лишь свидетельствует о глупости людей, веривших в подобную чепуху. Сделать работу за Эмилию Вольтер мог с тем же успехом, что она написать за него “Светского человека”. И еще одно унижение: в Фонтенбло, где мадам дю Шатле, как всегда, остановилась у Ришелье, она понапрас ну старалась возродить их былые любовные отношения. На крючок к герцогу попалась другая рыбка. Поджидая Вольтера в Брюсселе, Эмилия написала Ришелье (24 декабря 1740 года):

“Только два из пережитых мною несчастий поистине ранили мое сердце. У меня есть причина жаловаться на человека, ради которого я пожертвовала всем, и без которого вселенная (если бы вы не были ее частью) перестала бы для меня существовать, а мои лучшие друзья подозревают меня в недостойном поведении. Ваша дружба — единственное для меня утешение, но вас отделяют от меня триста лье. Душе моей покойно, лишь когда вы рядом, ибо вы один меня понимаете. Чувство, представляющееся всем достойной презрения глупостью, не чуждо и вашей натуре, хоть может это и противоестественно. Не знаю, зачем я сделала вам то признание в Фонтенбло. Не спрашивайте, я не сумею вам объяснить. Я сказала правду, и мне всегда хотелось, чтобы вы знали обо мне правду. Я не сумела сдержаться, о чем сожалела бы, если бы не была настолько уверена в вас, что всегда буду говорить с вами открыто, без страха, о том, что творится в моем сердце. Этого не поймет никто, кроме вас, и это не имеет ничего общего с неистовой страстью, что уничтожает меня сейчас. Не стоит говорить “невозможно”, ведь на это у меня есть ответ, не терпящий возражений: “это так”, пускай он вам и не нравится. Из Парижа до меня дошли слухи, что книга моя имеет успех, но теперь мне хотелось бы этот успех прочувствовать”.