Читать «Влас Дорошевич. Судьба фельетониста» онлайн - страница 338

Старик не лукавил, он оправдывался. Он, действительно, был трудяга с юных лет. И, конечно, прав в том, что оба они, Суворин и Дорошевич, не были бунтовщиками. И Чехов любил его не за деньги. Это правда. Но что же он так цепляется за «Новое время»? Да, газета дала ему возможность выжить, а потом подняться. Но она же его и замарала и в дни процесса Дрейфуса, и много позже. А «человек, очень близкий к „Новому времени“», — это, конечно, Буренин. Суворин не называет его в своем письме, потому что знает: самое имя это уже клеймо, он помнит «Старого палача» Дорошевича. Да и с Чеховым они разошлись задолго до смерти Антона Павловича.

А цепляется старик Суворин за «Новое время» потому, что не может признать своего поражения как создатель и владелец этой газеты. Что сказал бы он, если бы мог знать о словах Чехова из письма к брату Александру: «„Новое время“ производит отвратительное впечатление <…> Это не газета, а зверинец, это стая голодных, кусающих друг друга за хвосты шакалов, это черт знает что»?Но сам Суворин — это безусловное явление не только в русской журналистике. Книжный издатель, давший России массу полезного чтения, дешевые собрания сочинений русских писателей, в том числе прекрасно изданного десятитомного Пушкина. И одновременно владелец газеты «Новое время», для кого-то и поныне представляющей «парламент мнений», но в истории русской прессы ставшей синонимом воинствующего шовинизма. А ведь был блестящий, смелый журналист 1860–1870-х годов, популярный у читателя той поры фельетонист, выступавший под псевдонимом «Незнакомец», авторитетный театральный критик, наконец человек, водивший близкое знакомство с Некрасовым, Щедриным, Аксаковым, Лесковым, Островским, Тургеневым, Толстым. Куда все подевалось?

Когда в 1909 году отмечалось 50-летие литературной деятельности издателя «Нового времени», Дорошевич попытался в фельетоне «Журналист Суворин» обнажить истоки его драмы. Основная мысль: Суворину не нужно было издавать газету. Останься он только журналистом, литератором, и сам выиграл бы и, конечно, общество. Газета сначала подчинила себе Суворина, «а потом и сожрала, превратив в робкого издателя», любящего все «маленькое». «Маленькая хроника». «Маленький фельетон». «Маленькие письма». Обыгрывая излюбленные суворинские газетные жанры, Дорошевич приходит к образу человека, занявшего позицию, не без кокетства очерченную известным выражением — «мы люди маленькие». Для «маленького человека» главное — во что бы то ни стало «сохранить газету». Но как коварно мстит за себя это желание! В свое время Генрих Гейне услышал от Людвига Берне: «Я был смелым писателем, пока у меня не было фарфорового сервиза. Я писал, как хотел, совсем не думая, что меня попросят уехать через 24 часа. Взял — и уехал! Но вот кто-то <…> подарил мне фарфоровый сервиз. Вы знаете, что значит уложить фарфоровый сервиз? И теперь, когда я пишу, я должен все время думать о фарфоровом сервизе. А что будет с моим фарфоровым сервизом, если придется уезжать в 24 часа?»