Мне двадцать лет. Застава Ильича.Московский отвратительный рассвет.Спидола напевает ча-ча-ча,а у меня такой игрушки нет.Я соблюдаю вынужденный пост.Литинститут. Долги. Снежинок хруст.А у Москвы на всё найдётся гост,Как будто создавал её Прокруст.В носках дырявых прячешься в гостяхЗа кресло, за диванчик – западлоиметь избыток кальция в костях,а воспарить, как будто нло.Когда же все расселись по местам,Я понял, осенив себя крестом,Что я – щенок дворовый без хвоста.И не жалею, в общем-то, о том.
Мораль
Вот будущего классика тетрадки,святой воды ему не пить с лица:Герасим-сим не топит му-мулаткуМазай-за-зайцами плыть ленится.Не у него ли в рубище колодцав жару темно от звёзд наверняка?Неве, чтоб уползти туда придётсяразжать мосты, как челюсти жука.В его столбцах проклюнутся ли всходыколючей проволоки из семян?Пора, выходит прошлое из моды,и фантик благодатью осиян.А ты рискни надменно отмолчаться,когда всё на планете этой влом,клонируй стволовые клетки счастья,но будь поаккуратней со стволом.
Песня Сольвейг
Прогулял каникулы опять я —потому, трамваями трендя,город заключил меня в обьятьяза попытку ветра и дождя.От портвейна сумерек осипнув,изучаю осени архив,где листы желтеющей осинына плечах товарищей бухих.Облетая сам, листаю вестибудущих и прошлых непогод.Усижу ли умником на месте,если время ходит взад-вперёд,гулом водосточного прибояза пределы разума маня,если, как проклятье родовое,песня Сольвейг мучает меня?
Тишина
Море в берег торкалось всю ночь —не пустили и послали прочь,Только дым валил из саксофонабудто джаз, как опий подожжён.Пролетела брошенным ножомобоюдоострая ворона.Я же погружался в тишину,будто шёл по шёлковому дну,до тех пор, пока раздался ветер.Через вату памяти трубяраковина слушала тебя —или поворачивался вертел.Не поверишь – будет всё ништяк.Скрюченными пальцами дождясхвачен под уздцы лежачий камень.Отвечай вопросом на вопрос:медный всадник или купорос?Твой костёр опять развёл руками.Спотыкаясь, чайка воду бьётточно в отражение своё.Ты же вновь изрыщешься по следу.Попадёшь из этого всегопрямо бесконечности в седло —знак бессмертия велосипеда.
Отражение
Лейся, песня, над просторомпрямо в лодку рыбака:мотылёк летит, с пробором,раздвигая облака,рассекреченный, как атом,неустойчив, словно ген —весь пропитан консервантом,и практически нетлен.Это он с гуденьем низкимдвижется наискосок,будто виолончелисткапилит фугу между ног.Принимай, вода литая —выгребаешь неспеша,а подмышку залетаетотражение стрижа!На песок горячий пузом —бац, в прыжке – и над рекой,к запотевшему арбузуприморозишься щекой.
Когда
Когда мы были молодыми —ловили кайф в шашлычном дыме,укрывшись майскими садаминарыли нор от дамы к даме.Прощались на закате мая,по два часа не вынимая.Потом, одни, впадая в кому,шли, под конвоем, к военкому.Там, расставаясь с Лёвкой, Севкой,как тормоза, визжали девки.Другие, испугавшись вракпро армию, и всё такое,попасть пытались на филфак,им биография герояморфлота или ВВСне представляла интерес.Когда мы были, как стальныедругие были стариками.Теперь – Харуки Мураками,Пелевин, Я… и остальные.
