Читать «Вихряй» онлайн - страница 11

Кто из охотников не переживал этих невыразимо приятных, но вместе и мучительно тяжелых минут страстного выжидания своего выстрела на слуху или на виду осторожного зверя? Эх! – хороши, дороги, но и долги же эти минуты бывают охотнику!! Перещупают они и пошевелят в нем каждую жилочку своим опасением за какую-нибудь проклятую случайность лишиться этого выстрела в данную минуту… В такой-то момент моя собака зачуяла близость зверя и, прижимаясь ко мне, боязливо заворчала… О, проклятие!

Заставляя ее молчать, я придавил ее коленом, но было уже поздно: зверь понял засаду. Его движенья вдруг затихли, раздалось два-три медвежьих плевка, и, покряхтывая с испуга, он торопливо начал удаляться в сторону от нас.

Только истые – именно по этому зверю искусившиеся – охотники в состоянии понять и достойно оценить всю тяжесть обиды моего положения в ту минуту. Помню, что мне на всем просторе ночной свежести вдруг сделалось сразу почему-то душно и я в первый раз в жизни вознегодовал тогда на излишнее чутье моей доброй собаки, так не вовремя проявленное ею… Скрипя зубами и изрыгая плодовитую русскую ругню, Иван кинулся в сторону болота наперед пути уходившего медведя; конечно, это была попытка более чем бесполезная, но удержаться от нее он, видимо, не мог и надолго пропал от меня, вероятно, по слуху преследуя в болоте зверя.

Тихий ветерок, тянувший из лесной чащи, вместе с наркотическим запахом хвойной растительности так через час времени донес мне мелодические звуки Иванова голоса. Он возвращался с другой уже стороны и по своему обыкновению на ходу напевал песню. Задушевная «Лучина-лучинушка», как дорогая свирель, переливалась, словно таяла в воздухе, и волшебно выговаривала мило знакомые слова народной поэзии: «Что же ты, березовая, не ярко горишь, не вспыхиваешь…» Горесть и досада на неудавшееся дело стали у меня отходить под этими звуками, и я заслушался песни до какого-то забвения. Так что голос подошедшего товарища, раздавшийся над моим ухом, разбудил меня не то от легкого забытья не то от тяжелых дум.

– Домой, что ли, пойдешь, аль здесь поспим? Я пажок разведу, – проговорил он, и мы остались в лесу ночевать.

Скоро вспыхнул костер сухого валежника, набранного тут же привычною рукой Ивана; трепеща и разливаясь ярким пламенем, быстро прогорел смолистый сушняк и тихо задымился, потухая; захрапел мой товарищ, подсунувшись К самой грудке горящих головней, задремал и я.