Читать «Великий Моурави 6» онлайн - страница 67

Любимого сына!"

Тут мне умный купец Мустафа посоветовал: "Отдай, ага Халил; раз требует

- не смеешь удерживать, кади все равно

принудит отцу вернуть. Не срамись, а Ибрагима четки обратно приманят, четки -

судьба!" - "Ну что ж, говорю, бери". А

Ибрагим повалился в ноги, плачет: "Не отдавай, ага, я никуда не пойду!" Народ

уговаривать стал: "Иди, Ибрагим, аллах

повелевает отца слушаться". Чувячник, как лягушка, надулся, - никогда такого

внимания к себе не видел, важно так сквозь

зубы цедит: "Одежду всю отдай!" - "Какую одежду?.." - "Как какую? Я пять пятниц

хожу, каждый раз новую на нем вижу.

Заработанную, значит, отдай!" Тут я всем рассказал, как платил ему, а он нагло

смеется: "Раз платил, значит выгодно было".

Соседи сочувственно вздыхали; знали, какая выгода мне от маленького Ибрагима. Но

какой кади поверит, что купец без

выгоды столько мангуров швырял? Еще плохое подумает. Пришлось одежду отдать.

Пересчитал чувячник одежду и

говорит: "Одного пояса не хватает; сам видел, а сейчас нету". Напрасно Ибрагим

клялся, что потерял. Чувячник кричать

начал, что богатый купец обсчитать хочет бедного человека. Пять пар потребовал;

пришлось дать. Увел он плачущего

Ибрагима, а я три ночи не спал; и матери моей жалко его, и Айша плачет. Эйвах!

Уж я думал, может, пойти мне к

чувячнику - предложить столько, сколько захочет, чтобы совсем отдал мне

Ибрагима. Очень противно было, но вижу, идти

придется, по барашку скучаю. Ради избавления от желтых мыслей стал записывать

все, что видел и слышал в светлые дни

моих путешествий. Но... не будем затягивать, расскажу к случаю. Все же надо

сейчас завязать узелок на нитке памяти. Во

имя улыбчивого дива потянем за собою притчу, похожую на правду, и правду,

похожую на притчу. Первая пятница без

Ибрагима напоминала понедельник. Тут мать воспользовалась моим отчаянием и

невесту мне нашла. Заметьте, эфенди, я

начинаю разматывать клубок воспоминаний... Пока женился, пока... Об этом потом

расскажу. В одно из счастливых утр,

только я открыл лавку, вбегает Ибрагим. Вбегает? Здесь уместнее сказать:

врывается! Аллах! Оборванный, грязный,

избитый, худой! Сразу согласился кусок лаваша с сыром скушать. Я забыл, что

брезглив, обнимаю его, спрашиваю, а он от

слез говорить не может. Я хамала за Айшей послал. Прибежала, плачет, целует

грязного ягненка, потом, не медля ни пол-

базарного часа, схватила и в баню повела, - там четырех часов, поклялась, было

мало. Я от нетерпения четки считать

принялся - одни пересчитаю, брошу, другие беру, не разбираю, дорогие или

дешевые. На сороковой сбился, снова с первой

начал. Вдруг приходит чувячник, быстро оглядел лавку и смиренно просит, чтобы

обратно я Ибрагима взял. Я так

раскричался, что он к дверям отошел и оттуда умоляет за десять мангуров в каждое

новолуние взять. Я еще громче кричу,

что и даром не возьму, уже другого за два мангура нашел. Испугался чувячник и

умолять принялся: он тоже на два мангура

согласен. "Только сейчас возьми и два полнолуния прячь, чтобы не увидели..."