Читать «Великий Моурави 6» онлайн - страница 67
Анна Арнольдовна Антоновская
Любимого сына!"
Тут мне умный купец Мустафа посоветовал: "Отдай, ага Халил; раз требует
- не смеешь удерживать, кади все равно
принудит отцу вернуть. Не срамись, а Ибрагима четки обратно приманят, четки -
судьба!" - "Ну что ж, говорю, бери". А
Ибрагим повалился в ноги, плачет: "Не отдавай, ага, я никуда не пойду!" Народ
уговаривать стал: "Иди, Ибрагим, аллах
повелевает отца слушаться". Чувячник, как лягушка, надулся, - никогда такого
внимания к себе не видел, важно так сквозь
зубы цедит: "Одежду всю отдай!" - "Какую одежду?.." - "Как какую? Я пять пятниц
хожу, каждый раз новую на нем вижу.
Заработанную, значит, отдай!" Тут я всем рассказал, как платил ему, а он нагло
смеется: "Раз платил, значит выгодно было".
Соседи сочувственно вздыхали; знали, какая выгода мне от маленького Ибрагима. Но
какой кади поверит, что купец без
выгоды столько мангуров швырял? Еще плохое подумает. Пришлось одежду отдать.
Пересчитал чувячник одежду и
говорит: "Одного пояса не хватает; сам видел, а сейчас нету". Напрасно Ибрагим
клялся, что потерял. Чувячник кричать
начал, что богатый купец обсчитать хочет бедного человека. Пять пар потребовал;
пришлось дать. Увел он плачущего
Ибрагима, а я три ночи не спал; и матери моей жалко его, и Айша плачет. Эйвах!
Уж я думал, может, пойти мне к
чувячнику - предложить столько, сколько захочет, чтобы совсем отдал мне
Ибрагима. Очень противно было, но вижу, идти
придется, по барашку скучаю. Ради избавления от желтых мыслей стал записывать
все, что видел и слышал в светлые дни
моих путешествий. Но... не будем затягивать, расскажу к случаю. Все же надо
сейчас завязать узелок на нитке памяти. Во
имя улыбчивого дива потянем за собою притчу, похожую на правду, и правду,
похожую на притчу. Первая пятница без
Ибрагима напоминала понедельник. Тут мать воспользовалась моим отчаянием и
невесту мне нашла. Заметьте, эфенди, я
начинаю разматывать клубок воспоминаний... Пока женился, пока... Об этом потом
расскажу. В одно из счастливых утр,
только я открыл лавку, вбегает Ибрагим. Вбегает? Здесь уместнее сказать:
врывается! Аллах! Оборванный, грязный,
избитый, худой! Сразу согласился кусок лаваша с сыром скушать. Я забыл, что
брезглив, обнимаю его, спрашиваю, а он от
слез говорить не может. Я хамала за Айшей послал. Прибежала, плачет, целует
грязного ягненка, потом, не медля ни пол-
базарного часа, схватила и в баню повела, - там четырех часов, поклялась, было
мало. Я от нетерпения четки считать
принялся - одни пересчитаю, брошу, другие беру, не разбираю, дорогие или
дешевые. На сороковой сбился, снова с первой
начал. Вдруг приходит чувячник, быстро оглядел лавку и смиренно просит, чтобы
обратно я Ибрагима взял. Я так
раскричался, что он к дверям отошел и оттуда умоляет за десять мангуров в каждое
новолуние взять. Я еще громче кричу,
что и даром не возьму, уже другого за два мангура нашел. Испугался чувячник и
умолять принялся: он тоже на два мангура
согласен. "Только сейчас возьми и два полнолуния прячь, чтобы не увидели..."