Читать «Великий Моурави 6» онлайн - страница 45
Анна Арнольдовна Антоновская
глаза, ибо эти люди от рождения слепы, но
слепы странно: низменное видят, прекрасное - нет. А я думал, что божественное
вернет им человеческое. Да, без человека
все мертво, но если в человеке нет человека, он хуже медузы и равен ее отражению
в зеркале.
- Одно скажу, господин мой Эракле, мало счастья нашел ты в богатстве
своем. Ты одинок, а это страшнее всего.
- А боги? Нет, моя госпожа, не одинок я! Величественное - под одной
крышей со мною. Сознаюсь, я немного
ошибся: не вдохнули люди душу в мрамор, и мрамор не оживил людей. Слишком чужды,
скажем, бог света, златокудрый
Аполлон, и Индра, бог индийских небес, князьям Ило и Заза.
От души смеялась Хорешани, представляя рядом с богами чопорных князей
Барата: "О, этот мудрец умеет
распределить ценности!"
- Знаешь, уважаемый Эракле, есть человек, который надеется превратить
князей крохотной души в витязей
большого сердца...
- Покажи мне этого мага, и я скажу, что еще не все видел на поверхности
земли и воды.
- Боюсь, заспорите вы сильно. Это все равно, что усадить рядом луну и
солнце. Ты живешь весь пусть в
прекрасном, драгоценном, но все же камне, в золоте. Он - весь в человеке. О
человеке его мысль, его печаль, о человеке его
боль. Полон он дум о родине. Ты же... не сердись, - ты не знаешь, где твоя
родина. Тебя не беспокоит, кто терзает ее. Ты не
страдаешь за нее в настоящем, не думаешь о ее будущем. Ты прав: если нет души,
то, как бы искусно ни было сотворенное
ваятелем или живописцем, - это только камень, металл, дерево, все то, из чего
амкары создают вещи, но не человека из
плоти и крови.
- Как ты умна, госпожа моя! Ну, а разве из человека нельзя лепить так
же, как из глины? Вот твой ваятель из двух
остолопов намерен создать двадцать воинов.
- Почему двадцать?
- На потомство надеется.
Луч солнца пал на лицо Посейдона, он словно смеялся. И им было весело
оттого, что так легко понимают друг друга
и что в храме установилась атмосфера дружелюбия.
Эракле коснулся пряжки на сандалии бога морей, вошел старый грек в
красной шапочке, неся на подносе сладости
и серебряный сосуд с ароматным кофе.
Хорешани непринужденно наполнила тонкие фарфоровые чашечки и протянула
восхищенному Эракле.
Отпив кофе и надкусив рассыпчатое печенье, Хорешани спросила:
- Ты не боишься, что богатство твое способно вызвать зависть даже в
пашах и везирах?
- Не в них одних! Уверен - и в многочисленных родственниках султана.
Но... я бы не был созерцателем всего
прекрасного и уродливого, если б не думал о возможности невозможного. Но
догадываешься ли, госпожа моя, о назначении
этой скамьи?
- Увы, Эракле, глаза мои просты и видят только то, что видят. Удобная
мраморная скамья способствует беседе и
думам.
- Это не только скамья, но и крышка, прикрывающая мое последнее
убежище.
- Не понимаю.
- Хорошо, если до конца моих дней не придется к нему прибегнуть. А