Читать «Великий Моурави 6» онлайн - страница 44

все так и ничего нового.

Их искрящиеся весельем глаза столкнулись, и смех охватил собеседников.

В бассейне плескались золотые рыбки,

широкоголовые, усатые, похожие на важных сановников. Эракле длинными пальцами

задумчиво проводил по лбу, следя за

игрой жизни в воде, ограниченной мрамором. А Хорешани кинула в бассейн плоский

камешек и наблюдала, как исчезают

круги, поднятые им. "Просто свыше меры умен Эракле. Умен и самолюбив. А потому

не хочет походить на всех", - так

решила она и прервала молчание.

- О Эракле, родиться только для того?

- И еще, госпожа моя, чтобы посмотреть, как могут люди исказить жизнь.

- И затемнить души?

Ни одна аллея этого сада не походила на другую. Арабески кустарников и

орнаменты ранних цветов вились между

киосками и водоемами. Собеседники долго бродили, прислушиваясь к молчанию и не

ощущая его тяжести.

Под ногами похрустывал морской песок, точно пересыпанный алмазными

блестками. И ветерок, как шаловливый

мальчишка, рыскал по саду, донося благодатную свежесть залива.

Эракле подвел свою гостью к бугру, увенчанному небольшим беломраморным

храмом с портиком. Покатая тропа

привела их к входу, возле которого паслись козы. Посейдон, бог морей, как бы

приветствовал их грозным трезубцем.

Отломив ветку лавра, Эракле провел ею по скамье, извлеченной из обломков храма

Геры в Олимпии, и широким

движением руки предложил Хорешани сесть. Косые лучи света падали на жертвенник,

а храм был погружен в голубую

полумглу.

- Госпожа моя, как возвышен язык молчания, но для чего-то бог сотворил

нас говорящими. Покоряясь, решусь

спросить, нравится ли тебе мой храм?

Хорешани, не отвечая на вопрос, лукаво поинтересовалась: не сюда ли

убегает мудрец, когда ему надоедает

лицезреть сонм бездельников, собранных им наравне с антиками в доме сокровищ?

Отрывая листки от ветки лавра, Эракле заговорщически проговорил:

- Госпожа моя! Я очарован тобою священным очарованием! Ты почти

угадала.

- Тогда зачем оторвал ты брата своего от тюков? Разве торговля менее

почетное занятие, чем шатание по чуждым

ему залам непонятного дворца?

- Я, госпожа, хотел оживить людей и изваяния, хотел вдохнуть душу в

порфировую Афродиту, в мраморного

Аполлона, в бронзового Зевса, в серебряную Артемиду, в костяного Будду, в медную

Ану-Пурану, в бирюзового Индру. Я

надеялся, смех, который огласит залы, пробудит их от вечного сна, говор

разомкнет их скованные уста, песни и пляски

вызовут жажду жизни, дифирамбы вернут слух, краски живых - зрение. Знай, моя

госпожа, без человека все мертво, ибо

человек одухотворен душою, пусть даже не всегда совершенной. Но, увы, чудо не

произошло.

- Поняла ли я тебя правильно, мудрый Эракле? Ты принес в жертву семью

брата ради неосуществимого?

- Не совсем так, госпожа моя, ведь и о семье была моя забота. Но ничто

не может оживить окостенелых. Семья

брата моего создана из придорожного камня. Сама жизнь бессильна открыть им