Читать «Великий Моурави 6» онлайн - страница 44
Анна Арнольдовна Антоновская
все так и ничего нового.
Их искрящиеся весельем глаза столкнулись, и смех охватил собеседников.
В бассейне плескались золотые рыбки,
широкоголовые, усатые, похожие на важных сановников. Эракле длинными пальцами
задумчиво проводил по лбу, следя за
игрой жизни в воде, ограниченной мрамором. А Хорешани кинула в бассейн плоский
камешек и наблюдала, как исчезают
круги, поднятые им. "Просто свыше меры умен Эракле. Умен и самолюбив. А потому
не хочет походить на всех", - так
решила она и прервала молчание.
- О Эракле, родиться только для того?
- И еще, госпожа моя, чтобы посмотреть, как могут люди исказить жизнь.
- И затемнить души?
Ни одна аллея этого сада не походила на другую. Арабески кустарников и
орнаменты ранних цветов вились между
киосками и водоемами. Собеседники долго бродили, прислушиваясь к молчанию и не
ощущая его тяжести.
Под ногами похрустывал морской песок, точно пересыпанный алмазными
блестками. И ветерок, как шаловливый
мальчишка, рыскал по саду, донося благодатную свежесть залива.
Эракле подвел свою гостью к бугру, увенчанному небольшим беломраморным
храмом с портиком. Покатая тропа
привела их к входу, возле которого паслись козы. Посейдон, бог морей, как бы
приветствовал их грозным трезубцем.
Отломив ветку лавра, Эракле провел ею по скамье, извлеченной из обломков храма
Геры в Олимпии, и широким
движением руки предложил Хорешани сесть. Косые лучи света падали на жертвенник,
а храм был погружен в голубую
полумглу.
- Госпожа моя, как возвышен язык молчания, но для чего-то бог сотворил
нас говорящими. Покоряясь, решусь
спросить, нравится ли тебе мой храм?
Хорешани, не отвечая на вопрос, лукаво поинтересовалась: не сюда ли
убегает мудрец, когда ему надоедает
лицезреть сонм бездельников, собранных им наравне с антиками в доме сокровищ?
Отрывая листки от ветки лавра, Эракле заговорщически проговорил:
- Госпожа моя! Я очарован тобою священным очарованием! Ты почти
угадала.
- Тогда зачем оторвал ты брата своего от тюков? Разве торговля менее
почетное занятие, чем шатание по чуждым
ему залам непонятного дворца?
- Я, госпожа, хотел оживить людей и изваяния, хотел вдохнуть душу в
порфировую Афродиту, в мраморного
Аполлона, в бронзового Зевса, в серебряную Артемиду, в костяного Будду, в медную
Ану-Пурану, в бирюзового Индру. Я
надеялся, смех, который огласит залы, пробудит их от вечного сна, говор
разомкнет их скованные уста, песни и пляски
вызовут жажду жизни, дифирамбы вернут слух, краски живых - зрение. Знай, моя
госпожа, без человека все мертво, ибо
человек одухотворен душою, пусть даже не всегда совершенной. Но, увы, чудо не
произошло.
- Поняла ли я тебя правильно, мудрый Эракле? Ты принес в жертву семью
брата ради неосуществимого?
- Не совсем так, госпожа моя, ведь и о семье была моя забота. Но ничто
не может оживить окостенелых. Семья
брата моего создана из придорожного камня. Сама жизнь бессильна открыть им