Читать «Великий Моурави 4» онлайн - страница 107

Золотую палату.

"Велик шах Аббас!" - восхитился Булат бек, надменно выпрямился и мельком

взглянул в окно. Перед крыльцом нетерпеливо били копытами горячие кони под

разноцветными седлами и в богатом уборе. Поодаль стояли кареты, обитые бархатом,

видно, из царских конюшен. Мысли Булат-бека о веревке мгновенно испарились...

Бек упивался почетом. Посольский поезд остановился вблизи Красного

крыльца. Под приветственные возгласы низших чинов в "чистом платье" проследовал

он, рядом с красноволосым Рустам-беком, в Золотую, подписную, палату. Пожаловал

их царь большой встречей, на лестнице и в переходах блистали золотым нарядом

приказные люди и гости. Не пропуская ни одного знака внимания, зорко следил

Булат-бек за ковчежцем, который словно плыл по расписным сеням, высоко поднятый

смуглолицыми мазандеранцами.

Впрочем, не менее зорко встретили ковчежец бояре и окольничие, готовые

скинуть золотые шубы и горлатные шапки, чтобы налегке броситься к басурманскому

сундуку и тотчас освободить великую святыню. Но чин и обряд удерживали их на

скамьях, и лишь из-под седых, и как пламя рыжих, и как смоль черных бровей

сыпались искры нетерпения.

Боярская дума ставила новую веху на пути Московии к Ирану. Сознавали это

стольники: стоящий справа от трона князь Иван Одоевский впервые примирительно

взирал на кизилбашей, а князь Матвей Прозоровский впервые доброжелательно слушал

послов Персиды. Слева от трона князь Семен Прозоровский впервые одобрил привычку

иранцев красить волосы красной краской, а князь Михаил Гагарин не поморщился при

виде их оранжевых ногтей.

Царь Михаил Федорович милостиво, вздымая скипетр, а патриарх Филарет

беззлобно, опираясь на белый посох, взирали на послов. В знак расположения к

шаху Аббасу царь был в наряде "Большия казны", а патриарх облачился в бархатную

зеленую мантию с "высокими травами и с золотыми и серебряными источниками", как

бы подчеркивающую мягкость приема персиян.

Почтительно наклонив тюрбан, Булат-бек в витиеватых выражениях высказал

тысячу и одно пожелание властелина персидских и ширванских земель. Закончив

обряд поклона, бек подал условный знак.

Выступили вперед шесть мазандеранцев и передали ковчежец Рустам-беку.

Залюбовались бояре, восхитились окольничие.

Ковчежец горел вправленными в него в Исфахане рубинами, красными

яхонтами, бирюзой. Шах не пожалел редкостных камней, поражающих величиной и

приковывающих взоры. На это и рассчитывал "лев Ирана", как опытный охотник

ослепительным сверканием отвлекая орла Русии от долин Грузии, которые собирался

вскоре покорить огнем и мечом.

Воцарилось молчание, подчеркивающее торжественность и величие минуты,

перенесшей бояр через шестнадцать столетий и двадцать четыре года к подножию

горы Голгофы.

Неподвижно, с лицом непроницаемым, сидел Филарет, лишь едва вздрагивала

лежащая на посохе рука, почему и знали бояре, что обдумывает патриарх какую-то

осенившую его догадку.

Настроение патриарха Рустам-бек истолковал как поворот каравана судьбы в