Читать «Великий Моурави 4» онлайн

Анна Арнольдовна Антоновская

Великий Моурави

Роман-эпопея в шести книгах

Книга четвертая

Ходи невредимым!

-----------------------------------------------------------------------

------------------

Книга: А.Антоновская. "Великий Моурави". Книга четвертая

Издательство "Мерани", Тбилиси, 1979

Стихи и комментарии Бориса Черного

-----------------------------------------------------------------------

------------------

Содержание

Ходи невредимым!

Часть шестая

Часть седьмая

Словарь-комментарий

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

За ветхой дверью кузницы догорал день.

Синие огни горна метались над грудой угасающих углей, оставляя налет

пепла. Словно зверь в ущелье, взревел в поддувале неистовый ветер. Но мехи

внезапно стали неподвижны, густая темень стелилась над кожухом, от которого

исходил прогорклый запах дыма.

Не то тревожно, не то радостно прозвенел под низким закопченным сводом

последний удар молотка. Старый Ясе приподнял щит, и в бликах меркнувшего света

ожили слова Великого Моурави, некогда взметнувшиеся огненными птицами над

Марткобской равниной:

СЧАСТЛИВ ТОТ,

У КОГО ЗА РОДИНУ

БЬЕТСЯ СЕРДЦЕ!

Щит великого Моурави был готов. И Ясе вздохнул полной грудью. За весь

отшумевший год он в первый раз улыбнулся солнцу, уходящему за дальние горы на

ночной покой.

Но почему в середине щита Ясе не вычеканил беркута, стаю ласточек или

непокорного барса? Разве тут не требовался символ силы, стремительности и

бесстрашия? А может, потому и не вычеканил, что год этот не был похож ни на один

год, прожитый старым чеканщиком, как этот щит Георгия Саакадзе не был похож ни

на один щит Картли. В середине, на узорчатой стали, между пятью запонами,

загадочно и беспокойно распластал могучие крылья грифон.

Некогда грифон оказывал людям услугу, вещая, как быстрее разбить врага,

выследить вепря или раскрыть тайну железа, но потом разгневался за их

неблагодарность и поднялся на гору Каф, вершина которой касается солнца...

Сидя на большом камне у порога кузницы, Георгий Саакадзе слушал старого

Ясе, неотрывно следя за изменчивой игрой светотени. Принимая щит, Саакадзе

трижды облобызал чеканщика:

- Да, мой Ясе, неблагодарность - самый тяжелый грех, не смываемый даже

смертью, ибо память народа вечна, как вершина Каф.

Буро-кровавые полосы стремительно ниспадали с неба, то с разлета

проваливаясь в расселины скал, то вздымаясь на багряных гребнях. Оранжево-синие

отблески осыпали заросли кизила, тянувшиеся по откосу, отражались рябью в

изгибах реки у огромных валунов.

Прислушиваясь к шелестам уходящего дня, особенно настороженно переступал

выхоленными ногами молодой Джамбаз. Он унаследовал от своего отца, старого