Читать «Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года» онлайн - страница 151

Прием Керенского в Исполкоме Петросовета 27 марта не был столь восторженным, как накануне, но Александр Федорович и здесь договорился о сотрудничестве - благо он стоял на стороне Совета в дискуссии о целях внешней политики. Правительство понимало важность сохранения хороших отношений с Советом, и пошло на уступки Керенскому вопреки политике Милюкова.

В Декларации Временного правительства о целях войны 27 марта говорилось: «Предоставляя воле народа в тесном единении с нашими союзниками окончательно разрешить все вопросы, связанные с мировой войной и ее окончанием, Временное правительство считает своим правом и долгом ныне же заявить, что цель свободной России - не господство над другими народами, не отнятие у них национального достояния, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народов»^{. Это означало, что Временное правительство отказывается от мечты шовинистов (включая Милюкова) водрузить русский флаг над Дарданеллами. Однако по настоянию кадета Ф. Ф. Кокошкина были вставлены слова о соблюдении обязательств перед союзниками. Это поставило согласование заявления с социалистами на грань срыва - ведь сами обязательства содержались в секретных договорах. Делегаты Совета не могли подписаться под тем, что не видели. Эта коллизия разрешилась только после победы большевиков, которые просто опубликовали секретные договоры Российской империи (что не мешало им потом заключать свои - не менее секретные). Но в марте на выручку пришло масонское искусство компромисса - Некрасов убедил социалистов, что они могут толковать двусмысленные формулы документа в свою пользу.}

Этот «гнилой компромисс» продержался меньше месяца. Милюков тоже толковал заявление по-своему, считая захват проливов чуть ли не освобождением. И вообще он был готов поставить левых перед фактом, игнорируя их требования. Еще в апреле Милюков убеждал Алексеева в необходимости провести десантную операцию по захвату проливов^{, что означало бы новый виток войны. И много лет спустя Милюков был уверен, что Черноморский флот «мечтал о походе на Константинополь».}

11 марта представители Петросовета потребовали довести до союзников Декларацию 27 марта в официальном порядке. Правительсво поручило это Милюкову, который не был согласен с Декларацией. 13 апреля Керенский уже публично, в газете «Дело народа», напомнил Милюкову, что он должен направить союзникам соответствующую ноту.

В этих условиях Милюков решил, что нужно прокомментировать Декларацию 27 марта в официальной ноте к союзникам. Нота, подготовленная Милюковым и после обсуждения принятая правительством, вышла за рамки самой Декларации - в ней говорилось о войне до победы (что исключало быстрый компромиссный мир), после которой «демократические государства» (то есть Антанта) введут «санкции», способные предотвратить новую войну. Понятно, что санкции будут введены против побежденных Германии и Австро-Венгрии. Нота Милюкова была принята 18 апреля, но опубликована 20 апреля, через два дня после первомайских демонстраций, где господствовало цим-мервальдское, миротворческое понимание задач внешней политики. Однако задержка с публикацией ноты не помогла избежать конфликта - социалисты почувствовали себя обманутыми и не позволили поставить себя перед фактом изменения внешнеполитической линии правительства в сторону империализма.