Читать «Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года» онлайн - страница 152

По мнению Милюкова, его нота дала «новый благодатный повод большевикам для первой уличной манифестации вооруженных сил против Временного правительства». Демонстрации против Милюкова и других «министров-капиталистов», по его мнению, были инициированы из «темного источника» ^{(намек то ли на немцев, то ли на масонов). Провозгласив вывод о причинах движения, продиктованный его политической схемой, Милюков вскользь обратил внимание и на реальные обстоятельства выступления 20-21 апреля. А эти обстоятельства разрушают всю схему кадетского историка. Оказывается, солдат Финляндского полка на демонстрацию против ноты Милюкова вывел не кто иной, как прапорщик Ф. Ф. Линде, весьма далекий от большевизма член исполкома Совета. Позднее он будет назначен Временным правительством комиссаром Юго-Западного фронта и со всем возможным пылом станет убеждать солдат идти в наступление. И солдаты, уже убедившиеся в бессмысленности наступлений, застрелят его. Но в апреле нота Милюкова возмутила даже такого социал-патриота.}

Может быть, Линде действовал по приказу масонов? Но он не смог бы ничего сделать без большевиков, а они - враги «постмасонской группы». Кто же координировал действия таких разных сил? Разгадка находится перед глазами: сам Милюков. Его акция возмутила и вполне умеренных лидеров Совета Чхеидзе и Церетели, и таких сторонников демократии, как Линде, и большевиков. Также как в феврале упрямство Николая II довело кризис до революции, так и в апреле упрямство Милюкова и его сторонников вывело массы на улицы. По замечанию историка В. Т. Логинова, «рабочим и солдатам, что называется, “плюнули в душу”^.

Как писал революционный оборонец Войтинский, «сила «революционного оборончества» была в том, что оно формулировало новые цели войны (защита революции, приближение всеобщего мира). Только эта идеология обороны - и то лишь при определенных условиях - могла быть воспринята рабочей и солдатской средой и примирить ее с продолжением войны. И потому взрывать эту идеологию, заявлять, что революция не изменила ни в чем цели войны, значило взрывать фронт.

Как могли не видеть этой опасности члены Временного правительства? Я думаю, ослепление их можно объяснить лишь тем, что почти все они долгое время готовились к роли правительства в совершенно иной обстановке, чем та, которая создалась в результате рабочего и солдатского февральского восстания»^.