Читать «Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.» онлайн - страница 155

Описанные автором первобытные общества с ревностью никак не борются и даже действуют прямо противоположным образом: «снисходительно смотрят или даже настоятельно рекомендуют полигамию» — а ревности в них не наблюдается. Куда же она девается, если каждый награжден ею от рождения?

Не представляю, какие еще нужны аргументы, чтобы убедить: соперничество самцов и человеческая ревность при некотором, довольно отдаленном, внешнем сходстве имеют разное происхождение, разное внутреннее содержание, а потому всякие аналогии между ними ошибочны, и усматривать в ревности биологическую основу нет ни малейших оснований.

Ревность и культура

Двинемся теперь в направлении культурологических исследований. Для начала нам дают «сухое, наукообразное определение: ревность — это сомнения в верности или знание о неверности». Это на одной странице. А на другой странице читаем: «Ревность — это реакция человека на потерю или угрозу потерять любимого, уступить его сопернику…». То же самое, что и в «Марксистской этике».

Хаос в мыслях по поводу ревности виден не только в том, что предлагаются сразу два разных определения. Происхождение ревности усматривается то ли в биологии человека, то ли в культуре, то ли в том и другом вместе, но в определении это никак не отражено. Допустим, в результате научных дебатов победила точка зрения, что происхождение ревности чисто генетическое. Однако на наукообразное определение это никоим образом не повлияет. Допустим, идею генетического происхождения окончательно и бесповоротно отвергли. А определение ревности — все то же самое.

Когда даются два разных определения одного и того же, одно из них заведомо неверно. В данном случае неверны оба. Они и не могут быть верными, поскольку в первом из них содержится не научное и даже не наукообразное, а всего лишь кухонно-бытовое понимание причин, а во втором причина перепутана с формой осознания.

Измена как причина ревности многим кажется постулатом, в котором невозможно усомниться. Присмотримся, однако, к нему повнимательнее, проведем аналогии. Некий господин после драки в пивной дает объяснения судье: «Он подошел, назвал меня старым козлом и толкнул рукой. По этой причине я и разозлился». Собутыльникам-свидетелям подобная трактовка причины кажется вполне очевидной: «Если бы он не ругался и не толкался, драки не было бы». Это и есть бытовой взгляд на причины. Именно по такому шаблону и построено «сухое, наукообразное определение ревности».