Читать «В шалаше» онлайн - страница 6

— Из пены возникшая, — тихо шепнул Михаил, и она поняла.

Ах, дождь, дождь!.. Как могло случиться, что Михаил один здесь, в шалаше? Как забыть тот разговор в ночном скверике возле Золотых ворот?

— Ты сам, Миша, понимаешь, я не могу с тобой уехать.

Она сказала это жалобно и тихо, и плечи ее вздрогнули.

— Я ведь люблю тебя.

— Я люблю сильнее. И я не еду не потому, что твое место всегда в глуши. Я с тобою и в пустыню поехала бы. Но ведь у меня тоже работа. А в пущах раскопок не ведут, разве что случайно. Оба мы с тобой цыгане, но кочуем по разным дорогам. И пожалуй, нам трудно сойтись. Я гнала от себя эти мысли, я утешала себя тем, что вот еще останется весь твой отпуск за два года. Вот сорок дней… Тридцать… Семь… Сейчас лгать больше нельзя, осталось три дня.

Здоровенный рыжий кот переходил неподалеку аллею, замочил лапы и брезгливо отряхивал воду с лайковых пяток. Глядя на кота, Михаил тихо сказал:

— Как же нам соединить дороги?

— Переходи к нам. Ты же так заинтересовался работой. Будешь пока что рабочим, бригадиром… Потом закончишь заочно институт. Тебе же только двадцать три года.

— А ты уже закончила, практикуешь. Быть мне вечно твоим подчиненным.

Он подумал, что она и зарабатывать будет больше, но вслух сказал:

— Мне будет неудобно…

— Фу, домострой какой! — сказала она. — Брось, мы же современные люди.

— Не любишь ты меня…

— Мишенька, дорогой. Я очень люблю свою дорогу, мне нельзя без нее, я без нее помру. Аромат земли… Солнца… Оливковые старые камни. Находки. Боль в плечах. И вечная мысль, что вот откопаешь, вскроешь какой-то склеп — а оттуда выпорхнет песня, старая, забытая на земле…

Она смотрела на выщербленные веками камни Золотых ворот, на вывески "Гастронома" и "Мороженого" за ними, но Михаилу казалось, что ее глаза видят далекую, необозримую степь и стремительные тени половецких конников.

— Я тоже люблю свою работу. Меня тоже учили, тратили деньги.

— Ты не очень любишь ее, если вспомнил о деньгах. И потом — ты же не будешь здесь гулять. Все отработаешь…

— Я не могу. Я тоже сердцем прирос…

— Ну будешь заниматься как любитель, книги писать. Натуралист всюду на месте. Увидишь фауну Азии, Крыма, пустынь, гор, а не только Белоруссии. А жизнь доживать будем там, где ты хочешь, где-нибудь на Березине. Ты напишешь большую книгу о своих путешествиях. Ну пожалей ты меня. Не могу я иначе.

…Дождь. Капли навесили на проем шалаша бисерный полог.

Почему он не согласился? Правильно, не согласился. Он мужчина. А она, наверное, мало любила его, если не захотела ехать с ним вместе.

Какими тяжелыми были последние дни! Трепетная нежность, руки, обнимающие так, что, кажется, можно вырвать из них человека только с жизнью… А с древа жизни каждый день слетал один лист.

Они еще говорили, что не все потеряно, что в каждую свободную минуту они будут стремиться друг к другу, что будут писать, но каждый в глубине души знал — это конец. Потому что они не простят друг другу этого нежелания пожертвовать во имя любви своей дорогой.