| For the first and last time in my life I have had the opportunity of comparing my old trade as a street hussy with the life of true love, of placing the tenderness which unfolds in the infinite above the horrors of a duty which longs to destroy itself and leave no room even for a kiss. | Первый и последний раз в моей жизни я могла сравнить свое прежнее ремесло продажной женщины с жизнью в любви; нежность, растворяющуюся в бесконечности, противопоставить ужасу перед гнусной обязанностью, толкающему на самоубийство, только бы избежать поцелуя. |
| Only such loathing could make death delightful. "I have taken a bath; I should have liked to send for the father confessor of the convent where I was baptized, to have confessed and washed my soul. | Надо было испытать всю полноту отвращения, чтобы смерть показалась желанной... Я приняла ванну; мне хотелось позвать монастырского священника, крестившего меня, чтобы исповедаться и омыть душу. |
| But I have had enough of prostitution; it would be profaning a sacrament; and besides, I feel myself cleansed in the waters of sincere repentance. | Но довольно этого позора, не надо осквернять таинство; к тому же я чувствую себя омытой в водах искреннего раскаяния. |
| God must do what He will with me. | Да будет надо мной воля господня. |
| "But enough of all this maudlin; for you I want to be your Esther to the last moment, not to bore you with my death, or the future, or God, who is good, and who would not be good if He were to torture me in the next world when I have endured so much misery in this. | Оставим все эти причитания; я хочу быть для тебя до последней минуты твоей Эстер, не докучать тебе моей смертью, страхом будущего, милосердным богом, который не был бы милосерд, если бы стал мучить меня и в загробной жизни, после того как я испытала столько страданий здесь, на земле... |
| "I have before me your beautiful portrait, painted by Madame de Mirbel. | Передо мной твой прелестный портрет на слоновой кости, выполненный госпожой де Мирбель. |
| That sheet of ivory used to comfort me in your absence, I look at it with rapture as I write you my last thoughts, and tell you of the last throbbing of my heart. | Этот портрет утешал меня в твое отсутствие, я гляжу на него с упоением, записывая для тебя свои последние мысли, передавая тебе последние биения моего сердца. |
| I shall enclose the miniature in this letter, for I cannot bear that it should be stolen or sold. | Вместе с письмом я вложу в конверт и этот портрет; я не хочу, чтобы его украли или продали. |
| The mere thought that what has been my great joy may lie behind a shop window, mixed up with the ladies and officers of the Empire, or a parcel of Chinese absurdities, is a small death to me. | Одна мысль о том, что предмет, доставлявший мне такую радость, окажется на витрине в лавке старьевщика, среди изображений дам и офицеров времен Империи либо среди китайских болванчиков, бросает меня в дрожь. |
| Destroy that picture, my sweetheart, wipe it out, never give it to any one - unless, indeed, the gift might win back the heart of that walking, well-dressed maypole, that Clotilde de Grandlieu, who will make you black and blue in her sleep, her bones are so sharp. | Портрет уничтожь, милый мой, не дари его никому... Разве такое подношение вернет тебе сердце этой разодетой ходячей щепки, Клотильды де Гранлье, которая наставит тебя синяков во время сна, такие у ней острые локти... |
| - Yes, to that I consent, and then I shall still be of some use to you, as when I was alive. | Пусть! Я согласна на это, я еще тебе пригожусь, как бывало при жизни. |
| Oh! to give you pleasure, or only to make you laugh, I would have stood over a brazier with an apple in my mouth to cook it for you. | Ах, разве не склонилась бы я над жаровней, с яблоком во рту, чтобы его испечь для тебя, лишь бы доставить тебе удовольствие или просто услышать твой смех!.. |
