Читать «Безмужняя» онлайн - страница 93

— Какое объявление? — удивленно глядит на него Цалье.

— А вот это, — извлекает Лапидус из кармана листок и тут же, как по писаному, втолковывает старосте, что Виленский ваад не согласен с решением полоцкого даяна считать агуну не связанной прежним браком. Раввины вынуждены были написать так осмотрительно, потому что евреи пребывают в изгнании. Но при этом они имели в виду, что полоцкий даян предается отлучению и его нельзя засчитывать в миньян.

— Не числить в миньян? — Цалье оглядывает пустую синагогу, как бы прикидывая, удастся ли ему набрать десять молящихся, если не включить в их число полоцкого даяна. — Уж такой он прощелыга, что и в миньян его включать нельзя? А ведь прикидывается тихоней, простачком, который и до двух считать не умеет. Он же Шмоне эсре битый час читает!

Чем сильней распаляется Цалье, тем круче поворачивается спиной к собеседнику и говорит уже с ним через плечо. Никак не возьмет он в толк, говорит он, почему его не позвали на заседание ваада. Ведь старосте Зареченской синагоги следует знать суждение ваада о зареченском даяне, да и агуна тоже из этого района. Так на всех синагогах наклеили объявление, а на Зареченской не наклеили?

На это Лапидус отвечает, что он-то прекрасно знает, почему ваад обошел Зареченскую синагогу. Раввины убеждены, что здесь, на горе, держат сторону полоцкого даяна: когда он разрешил приносить деньги в субботу, весь город негодовал, и только здесь сделали вид, что ничего особенного не произошло. Лапидус рассказывает, что он тогда беседовал с зареченским старостой, — зачем они, мол, держат раввина, который роняет их честь перед лицом всего города? Но староста возражал: полоцкий даян — тихий человек, и у него больная жена. Староста тот уже умер, а покойного нельзя оговаривать. Но если бы был жив тот прежний староста, можно было бы сказать, что он дурак. Короче говоря, в городе, внизу, еще не знают, что в Зареченской синагоге власть сменилась. Но с другой стороны, если бы и повесили объявление, разве полоцкий даян допустил бы, чтобы оно висело? Он распоряжается здесь, точно в винограднике собственного отца!

— Покамест я еще здесь хозяин, — берет Цалье объявление из рук Лапидуса и примеряет к входной двери. — Надо бы кнопки или клей, на слюне ему не удержаться.

— Если нужны кнопки, так у меня есть, — Лапидус достает из бумажника тонкие гвоздики с широкими шляпками.

— Вот как, вы даже кнопки приготовили! — оглядывает Цалье гостя, как бы спрашивая, только ли из благочестия он все это делает.

Лапидус чувствует, что ему следует объясниться. И он рассказывает о том, как он много лет бесплатно совершал обрезание и так же, бесплатно, обучал этому делу десятки молодых людей. Но против него выступил некий Зелингер, его бывший ученик, и нанял полоцкого даяна, чтобы тот отстранил его, Лапидуса, от обрезания. Зелингер этот — трефняк, бабник, бегающий за гойками!