Читать «Безмужняя» онлайн - страница 166

— Это ты — раввин из двора Шлоймы Киссина?

Мгновение реб Лейви удивленно глядит на парня: он не может поверить, что еврейский юноша так к нему обращается. Но тут же лицо раввина вспыхивает, как раскаленная медь, глаза загораются, а борода и усы пылают.

— Ты с кем так разговариваешь, разбойник? — возмущенно кричит он и заносит правую руку, чтобы влепить парню пощечину. Но тот уже схватил раввина за обе руки, прижал его к стене и ухмыляется:

— Я расквашу тебя, как моченое яблоко!

Несущие гроб и провожающие изумлены. Возглас реб Лейви и то, что он не испугался, смущает парней. Раздаются лишь отдельные выкрики:

— Пусть получит, что заслужил! Задай ему!

— Нет, я лучше заброшу его в окно! — смеется косоглазый и хватает раввина за отвороты шубы, как бы собираясь поднять его и подбросить кверху, как резиновую куклу. Но сквозь толпу проталкивается невысокий человек в поношенной раввинской одежде, который встает между реб Лейви и рябым хулиганом. Парень, который до того забавлялся, разъяряется не на шутку. Одной рукой он еще сильнее прижимает реб Лейви к стене, а другой отталкивает в сторону его заступника. Реб Лейви молчит и не пытается высвободиться, но невысокий снова хватает хулигана за руку и кричит изо всех сил:

— Люди добрые, помогите! Вы никогда не искупите этот грех. Я — полоцкий даян!

— Полоцкий даян?!

Парни с гробом на плечах, стоящие близко к хулигану, надвигаются на него и орут:

— Хамлюга, отпусти раввина!

Парень отпускает обоих раввинов, отходит с гримасой на лице в сторону и сплевывает:

— Тьфу на вас. Я принимаю к сердцу их обиды, а они брыкаются. Пусть вас всех падучая хватит.

Провожающие взволнованы, обескуражены и подавлены: полоцкий даян защищает своего кровного врага? Но тут происходит то, чего толпа ожидала еще меньше. Раввин из двора Шлоймы Киссина кричит полоцкому даяну:

— Вы виноваты в том, что толпа хочет растерзать раввина! Вы, раввин и вождь этого дикого сброда! — указывает он пальцем на провожающих.

Толпа снова вздрагивает, качается, хрипит и кричит, вскипая злобой: убийца агуны проклинает всех и даже полоцкого даяна, который заступается за него. Нельзя отпускать его, пока он не попросит прощения у покойной, у полоцкого даяна и у всех собравшихся.

— Мужчины, чего вы молчите, когда льют нашу кровь, как воду! — вопят женщины с раскрасневшимися от мороза и ветра лицами.

— Раввин из двора Шлоймы Киссина прав! — кричит полоцкий даян и, широко расставив руки, заслоняет собой реб Лейви. — Виноват я, виноваты вы. И те, что сейчас оплакивают агуну, виноваты.

— Мы? Мы? — кричат со всех сторон, удивленно переглядываясь. — Чем мы виноваты?

— Вы! — кричит реб Довид, точно несчастья, которые он переносил молча, дали ему силы перекричать всех. Он напоминает толпе о том утре Симхас-Тойре на синагогальном дворе, когда все были за агуну и за него. О том, как все перевернулось и изменилось, как те же люди кричали, что полоцкого даяна надо предать отлучению, как они преследовали и его, и агуну, а больше всех ее мужа, реб Калмана. Над ним смеялись, его не допускали к работе и отовсюду гнали. Реб Калман не мог больше переносить преследования и ушел от жены. А теперь та же толпа хочет не допустить его на похороны. И реб Довид кричит еще громче, все более сильным голосом: