Читать «Безмужняя» онлайн - страница 168

— Реб Довид, давайте заключим мир, — приближается к полоцкому даяну реб Лейви. — Я спорил с вами не ради своей чести, а только во славу Всевышнего. Поскольку вы признались пред лицом всего народа в своей вине, я хочу заключить с вами мир от своего имени и от имени всех раввинов.

— Я ни на единый миг не раскаивался и сейчас не раскаиваюсь в своем решении об агуне. Я сказал, что виноват, и я действительно виноват в том, что не учел, что в вашем сердце не найдется искры жалости к гонимой еврейской дочери. — Глаза реб Довида горят такой ненавистью, что реб Лейви чувствует: полоцкий даян не помирится с ним ни на этом свете, ни на том.

— Вы обманщик и упрямец, вы болезненно самолюбивы! — трясется от гнева реб Лейви. — Не меня вы хотите спасти, а себя, чтобы народ не показывал на вас пальцем: вот он, раввин бунтарей и насильников, который толкнул людей на убийство виленского законоучителя. Этого вы боялись! Вы боялись, как бы я не оказался важнее, значительней, сильнее вас, как бы я не оказался способен пойти на мученическую смерть во славу Господа.

— Вы шли не на мученическую смерть во славу Господа, вы хотели довести народ до богохульства. — Губы реб Довида дрожат, он хочет усмехнуться и не может. — Вам мало, что вы стали причиной самоубийства агуны. Вам хотелось, чтобы бедные, забитые люди впали в грех кровопролития. Вы не любите людей и хотите, чтобы они еще больше грешили перед Владыкой мира. Даже у гроба агуны ваше сердце оставалось холодным, и вы не просили у нее прощения.

— Нечего было мне просить у нее прощения, потому что в ее смерти виноваты вы. Вы! Вы! — Реб Лейви в неистовстве рвет свою бороду, выдирает из нее клочья. — И тем более не стану я просить прощения у вас, открытого хулителя небес!

— Это вы хулитель небес, — отвечает полоцкий даян и усталым медленным шагом спускается вниз по улице.

Циреле

Снежные метели постепенно улеглись. Зима въелась в тощие кости озабоченных лавочников и ссутулившихся ремесленников; в их потухших взорах осталась только забота о пропитании. Торговки грели потрескавшиеся руки над горшками с углем, ждали покупателя, и когда одна из них вспоминала об агуне, другая со вздохом отвечала: