Читать «Ахматовские зеркала» онлайн - страница 7
Алла Сергеевна Демидова
Послесловие
ВСЁ В ПОРЯДКЕ: ЛЕЖИТ ПОЭМАИ, КАК СВОЙСТВЕННО ЕЙ, МОЛЧИТ.НУ, А ВДРУГ КАК ВЫРВЕТСЯ ТЕМА,КУЛАКОМ В ОКНО ЗАСТУЧИТ, —И ОТКЛИКНЕТСЯ ИЗДАЛЁКАНА ПРИЗЫВ ЭТОТ СТРАШНЫЙ ЗВУК —КЛОКОТАНИЕ, СТОН И КЛЁКОТ —И ВИДЕНЬЕ СКРЕЩЕННЫХ РУК?..Часть вторая
Решка
…Я воды Леты пью,
Мне доктором запрещена унылость.
Пушкин
In my beginning is my end.
T.S. Eliot
Место действия – Фонтанный Дом. Время – 5 января 1941 г. В окне призрак оснеженного клена. Только что пронеслась адская арлекинада тринадцатого года, разбудив безмолвие великой молчальницы-эпохи и оставив за собою тот свойственный каждому праздничному или похоронному шествию беспорядок – дым факелов, цветы па полу, навсегда потерянные священные сувениры. В печной трубе воет ветер, и в этом вое можно угадать очень глубоко и очень умело спрятанные обрывки Реквиема. О том, что мерещится в зеркалах, лучше не думать.
…жасминный куст,
Где Данте шел и воздух густ.
Н.К.
I
Мой редактор был недоволен,Клялся мне, что занят и болен.Засекретил свой телефонИ ворчал: «Там три темы сразу!Дочитав последнюю фразу,Не поймешь, кто в кого влюблен,II
Кто, когда и зачем встречался,Кто погиб, и кто жив остался,И кто автор, и кто герой, —И к чему нам сегодня этиРассуждения о поэтеИ каких-то призраков рой?»III
Я ответила: «Там их трое —Главный был наряжен верстою,А другой как демон одет, —Чтоб они столетьям достались,Их стихи за них постарались,Третий прожил лишь двадцать лет,IV
И мне жалко его». И сноваВыпадало за словом слово,Музыкальный ящик гремел.И над тем флаконом надбитымЯзыком кривым и сердитымЯд неведомый пламенел.V
А во сне все казалось, что этоЯ пишу для кого-то либретто.И отбоя от музыки нет.А ведь сон – это тоже вещица,Soft embalmer, Синяя птица,Эльсинорских террас парапет.VI
И сама я была не рада,Этой адской арлекинадыИздалёка заслышав вой.Всё надеялась я, что мимоБелой залы, как хлопья дыма,Пронесется сквозь сумрак хвой.VII
Не отбиться от рухляди пестрой.Это старый чудит Калиостро —Сам изящнейший сатана,Кто над мертвым со мной не плачет,Кто не знает, что совесть значитИ зачем существует она.VIII
Карнавальной полночью римскойИ не пахнет. Напев ХерувимскойУ закрытых церквей дрожит.В дверь мою никто не стучится,Только зеркало зеркалу снится,Тишина тишину сторожит.IX
И со мною моя «Седьмая»,Полумертвая и немая,Рот ее сведен и открыт,Словно рот трагической маски,Но он черной замазан краскойИ сухою землей набит.X
Враг пытал: «А ну, расскажи-ка»,Но ни слова, ни стона, ни крикаНе услышать ее врагу.И проходят десятилетья,Пытки, ссылки и казни – петь яВ этом ужасе не могу.XI
И особенно, если снитсяТо, что с нами должно случиться:Смерть повсюду – город в огне,И Ташкент в цвету подвенечном…Скоро там о верном и вечномВетр азийский расскажет мне.XII
Торжествами гражданской смертиЯ по горло сыта. Поверьте,Вижу их, что ни ночь, во сне.Отлучить от стола и ложа —Это вздор еще, но негожеТо терпеть, что досталось мне.XIII
Ты спроси у моих современниц,Каторжанок, «стопятниц», пленниц,И тебе порасскажем мы,Как в беспамятном жили страхе,Как растили детей для плахи,Для застенка и для тюрьмы.XIV
Посинелые стиснув губы,Обезумевшие ГекубыИ Кассандры из Чухломы,Загремим мы безмолвным хором,Мы увенчанные позором:«По ту сторону ада мы…»XV
Я ль растаю в казенном гимне?Не дари, не дари, не дари мнеДиадему с мертвого лба.Скоро мне нужна будет лира,Но Софокла уже, не Шекспира.На пороге стоит – Судьба.XVI
И была для меня та тема,Как раздавленная хризантемаНа полу, когда гроб несут.Между «помнить» и «вспомнить», други,Расстояние, как от ЛугиДо страны атласных баут.XVII
Бес попутал в укладке рыться…Ну, а как же могло случиться,Что во всем виновата я?Я – тишайшая, я – простая,«Подорожник», «Белая стая»…Оправдаться… но как, друзья?XVIII
Так и знай: обвинят в плагиате…Разве я других виноватей?Впрочем, это мне все равно.Я согласна на неудачуИ смущенье свое не прячу.У шкатулки ж тройное дно.XIX
Но сознаюсь, что применилаСимпатические чернила,Я зеркальным письмом пишу,И другой мне дороги нету, —Чудом я набрела на этуИ расстаться с ней не спешу.XX
Чтоб посланец давнего векаИз заветного сна Эль ГрекоОбъяснил мне совсем без слов,А одной улыбкою летней,Как была я ему запретнейВсех семи смертельных грехов.XXI
И тогда из грядущего векаНезнакомого человекаПусть посмотрят дерзко глаза,И он мне, отлетевшей тени,Даст охапку мокрой сирениВ час, как эта минет гроза.XXII
А столетняя чаровницаВдруг очнулась и веселитьсяЗахотела. Я ни при чем.Кружевной роняет платочек,Томно жмурится из-за строчекИ брюлловским манит плечом.XXIII
Я пила ее в капле каждойИ, бесовскою черной жаждойОдержима, не знала, какМне разделаться с бесноватой:Я грозила ей Звездной ПалатойИ гнала на родной чердак.XXIV
В темноту, под Манфредовы ели,И на берег, где мертвый Шелли,Прямо в небо глядя, лежал, —И все жаворонки всего мираРазрывали бездну эфира,И факел Георг держал.XXV
Но она твердила упрямо:«Я не та английская дамаИ совсем не Клара Газуль,Вовсе нет у меня родословной,Кроме солнечной и баснословной,И привел меня сам Июль.XXVI
А твоей двусмысленной славе,Двадцать лет лежавшей в канаве,Я еще не так послужу.Мы с тобой еще попируем,И я царским моим поцелуемЗлую полночь твою награжу».5 января 1941
Фонтанный Дом;
в Ташкенте и после