Читать «Ахматовские зеркала» онлайн - страница 4

Через площадку

Интермедия

Где-то вокруг этого места («…но беспечна, пряна, бесстыдна маскарадная болтовня…») бродили еще такие строки, но я не пустила их в основной текст…

«Уверяю, это не ново…   Вы дитя, синьор Казанова…»      «На Исакьевской ровно в шесть…»«Как-нибудь побредем по мраку,   Мы отсюда еще в “Собаку”…»      «Вы отсюда куда?» —                  «Бог весть!»Санчо Пансы и Дон Кихоты   И, увы, содомские Лоты      Смертоносный пробуют сок,Афродиты возникли из пены,   Шевельнулись в стекле Елены,      И безумья близится срок.И опять из Фонтанного грота,   Где любовная стонет дремота,      Через призрачные ворота         И мохнатый и рыжий кто-то            Козлоногую приволок.Всех наряднее и всех выше,   Хоть не видит она и не слышит —      Не клянет, не молит, не дышит,         Голова Madame de Lamballe,А смиренница и красотка,   Ты, что козью пляшешь чечетку,      Снова гулишь томно и кротко:         «Que me veut mon Prince Carnaval?»

И в то же время в глубине залы, сцены, ада или на вершине гётевского Брокена появляется Она же (а может быть – ее тень).

Как копытца, топочут сапожки,   Как бубенчик, звенят сережки,      В бледных локонах злые рожки,         Окаянной пляской пьяна, —Словно с вазы чернофигурной,   Прибежала к волне лазурной      Так парадно обнажена.А за ней в шинели и в каске   Ты, вошедший сюда без маски,      Ты, Иванушка древней сказки,         Что тебя сегодня томит?Сколько горечи в каждом слове,   Сколько мрака в твоей любови,      И зачем эта струйка крови         Бередит лепесток ланит?

Глава вторая

Иль того ты видишь у своих колен,

Кто для белой смерти твой покинул плен?

1913

Спальня Героини. Горит восковая свеча. Над кроватью три портрета хозяйки дома в ролях. Справа она – Козлоногая, посредине – Путаница, слева – портрет в тени. Одним кажется, что это Коломбина, другим – Донна Анна (из «Шагов Командора»). За мансардным окном арапчата играют в снежки. Метель. Новогодняя полночь. Путаница оживает, сходит с портрета, и ей чудится голос, который читает:

Распахнулась атласная шубка!   Не сердись на меня, Голубка,      Что коснулась я этого кубка:         Не тебя, а себя казню.Все равно подходит расплата —   Видишь, там, за вьюгой крупчатой,      Мейерхольдовы арапчата         Затевают опять возню?А вокруг старый город Питер,   Что народу бока повытер      (Как народ тогда говорил), —В гривах, в сбруях, в мучных обозах,   В размалеванных чайных розах      И под тучей вороньих крыл.Но летит, улыбаясь мнимо,   Над Мариинской сценой prima —      Ты – наш лебедь непостижимый, —         И острит опоздавший сноб.Звук оркестра, как с того света   (Тень чего-то мелькнула где-то),      Не предчувствием ли рассвета         По рядам пробежал озноб?И опять тот голос знакомый,   Будто эхо горного грома, —      Наша слава и торжество!Он сердца наполняет дрожью   И несется по бездорожью      Над страной, вскормившей его.Сучья в иссиня-белом снеге…   Коридор Петровских Коллегий      Бесконечен, гулок и прям.(Что угодно может случиться,   Но он будет упрямо сниться      Тем, кто ныне проходит там).До смешного близка развязка:   Из-за ширм Петрушкина маска,      Вкруг костров кучерская пляска,         Над дворцом черно-желтый стяг…Все уже на местах, кто надо,   Пятым актом из Летнего сада      Веет… Призрак цусимского ада         Тут же. – Пьяный поет моряк.Как парадно звенят полозья.   И волочится полость козья…      Мимо, тени! – Он там один.На стене его твердый профиль.   Гавриил или Мефистофель      Твой, красавица, паладин?Демон сам с улыбкой Тамары,   Но такие таятся чары      В этом страшном дымном лице —Плоть, почти что ставшая духом,   И античный локон над ухом —      Все таинственно в пришлеце.Это он в переполненном зале   Слал ту черную розу в бокале      Или все это было сном?С мертвым сердцем и мертвым взором   Он ли встретился с Командором,      В тот пробравшись проклятый дом?И его поведано словом,   Как вы были в пространстве новом,      Как вне времени были вы, —И в каких хрусталях полярных,   И в каких сияньях янтарных      Там, у устья Леты – Невы.Ты сбежала сюда с портрета,   И пустая рама до света      На стене тебя будет ждать.Так плясать тебе – без партнера!   Я же роль рокового хора      На себя согласна принять.На щеках твоих алые пятна;Шла бы ты в полотно обратно;Ведь сегодня такая ночь,Когда нужно платить по счету…А дурманящую дремотуМне трудней, чем смерть, превозмочь.Ты в Россию пришла ниоткуда,   О мое белокурое чудо,      Коломбина десятых годов!Что глядишь ты так смутно и зорко,   Петербургская кукла, актерка,      Ты – один из моих двойников.К прочим титулам надо и этот   Приписать. О подруга поэтов,      Я наследница славы твоей,Здесь под музыку дивного мэтра,   Ленинградского дикого ветра      И в тени заповедного кедра         Вижу танец придворных костей…Оплывают венчальные свечи,   Под фатой «поцелуйные плечи»,      Храм гремит: «Голубица, гряди!»Горы пармских фиалок в апреле —   И свиданье в Мальтийской капелле      Как проклятье в твоей груди.Золотого ль века виденье   Или черное преступленье      В грозном хаосе давних дней?Мне ответь хоть теперь:                           неужели   Ты когда-то жила в самом деле      И топтала торцы площадей         Ослепительной ножкой своей?..Дом пестрей комедьянтской фуры,   Облупившиеся амуры      Охраняют Венерин алтарь.Певчих птиц не сажала в клетку,   Спальню ты убрала, как беседку,      Деревенскую девку-соседку         Не узнает веселый скобарь.В стенах лесенки скрыты витые,   А на стенах лазурных святые —      Полукрадено это добро…Вся в цветах, как «Весна» Боттичелли,   Ты друзей принимала в постели,      И томился драгунский Пьеро, —Всех влюбленных в тебя суеверней,   Тот, с улыбкой жертвы вечерней,      Ты ему как стали – магнит.Побледнев, он глядит сквозь слезы,   Как тебе протянули розы      И как враг его знаменит.Твоего я не видела мужа,   Я, к стеклу приникавшая стужа…      Вот он, бой крепостных часов…Ты не бойся – дома не мечу, —Выходи ко мне смело навстречу —Гороскоп твой давно готов…