| After spending two months in Moscow in a state of enchantment, seeing Kitty almost every day in society, into which he went so as to meet her, he abruptly decided that it could not be, and went back to the country. | Пробыв в Москве, как в чаду, два месяца, почти каждый день видаясь с Кити в свете, куда он стал ездить, чтобы встречаться с нею, Левин внезапно решил, что этого не может быть, и уехал в деревню. |
| Levin's conviction that it could not be was founded on the idea that in the eyes of her family he was a disadvantageous and worthless match for the charming Kitty, and that Kitty herself could not love him. | Убеждение Левина в том, что этого не может быть, основывалось на том, что в глазах родных он невыгодная, недостойная партия для прелестной Кити, а сама Кити не может любить его. |
| In her family's eyes he had no ordinary, definite career and position in society, while his contemporaries by this time, when he was thirty-two, were already, one a colonel, and another a professor, another director of a bank and railways, or president of a board like Oblonsky. But he (he knew very well how he must appear to others) was a country gentleman, occupied in breeding cattle, shooting game, and building barns; in other words, a fellow of no ability, who had not turned out well, and who was doing just what, according to the ideas of the world, is done by people fit for nothing else. | В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже -- который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда не годившиеся люди. |
| The mysterious, enchanting Kitty herself could not love such an ugly person as he conceived himself to be, and, above all, such an ordinary, in no way striking person. | Сама же таинственная прелестная Кити не могла любить такого некрасивого, каким он считал себя, человека, и, главное, такого простого, ничем не выдающегося человека. |
| Moreover, his attitude to Kitty in the past--the attitude of a grown-up person to a child, arising from his friendship with her brother--seemed to him yet another obstacle to love. | Кроме того, его прежние отношения к Кити -отношения взрослого к ребенку, вследствие дружбы с ее братом, -- казались ему еще новою преградой для любви. |
| An ugly, good-natured man, as he considered himself, might, he supposed, be liked as a friend; but to be loved with such a love as that with which he loved Kitty, one would need to be a handsome and, still more, a distinguished man. | Некрасивого, доброго человека, каким он себя считал, можно, полагал он, любить как приятеля, но чтобы быть любимым тою любовью, какою он сам любил Кити, нужно было быть красавцем, а главное -- особенным человеком. |
| He had heard that women often did care for ugly and ordinary men, but he did not believe it, for he judged by himself, and he could not himself have loved any but beautiful, mysterious, and exceptional women. | Слыхал он, что женщины часто любят некрасивых, простых людей, но не верил этому, потому что судил по себе, так как сам он мог любить только красивых, таинственных и особенных женщин. |
| But after spending two months alone in the country, he was convinced that this was not one of those passions of which he had had experience in his early youth; that this feeling gave him not an instant's rest; that he could not live without deciding the question, would she or would she not be his wife, and that his despair had arisen only from his own imaginings, that he had no sort of proof that he would be rejected. | Но, пробыв два месяца один в деревне, он убедился, что это не было одно из тех влюблений, которые он испытывал в первой молодости; что чувство это не давало ему минуты покоя; что он не мог жить, не решив вопроса: будет или не будет она его женой; и что его отчаяние происходило только от его воображения, что он не имеет никаких доказательств в том, что ему будет отказано. |
