| Why it was the three young ladies had one day to speak French, and the next English; why it was that at certain hours they played by turns on the piano, the sounds of which were audible in their brother's room above, where the students used to work; why they were visited by those professors of French literature, of music, of drawing, of dancing; why at certain hours all the three young ladies, with Mademoiselle Linon, drove in the coach to the Tversky boulevard, dressed in their satin cloaks, Dolly in a long one, Natalia in a half-long one, and Kitty in one so short that her shapely legs in tightly-drawn red stockings were visible to all beholders; why it was they had to walk about the Tversky boulevard escorted by a footman with a gold cockade in his hat--all this and much more that was done in their mysterious world he did not understand, but he was sure that everything that was done there was very good, and he was in love precisely with the mystery of the proceedings. | Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого всегда слышались у брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни с m-lle Linon подъезжали в коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках -Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им, в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить по Тверскому бульвару, -- всего этого и многого другого, что делалось в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что все, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося. |
| In his student days he had all but been in love with the eldest, Dolly, but she was soon married to Oblonsky. | Во время своего студенчества он чуть было не влюбился в старшую, Долли, но ее вскоре выдали замуж за Облонского. |
| Then he began being in love with the second. | Потом он начал влюбляться во вторую. |
| He felt, as it were, that he had to be in love with one of the sisters, only he could not quite make out which. | Он как будто чувствовал, что ему надо влюбиться в одну из сестер, только не мог разобрать, в какую именно. |
| But Natalia, too, had hardly made her appearance in the world when she married the diplomat Lvov. | Но и Натали, только что показалась в свет, вышла замуж за дипломата Львова. |
| Kitty was still a child when Levin left the university. | Кити еще была ребенок, когда Левин вышел из университета. |
| Young Shtcherbatsky went into the navy, was drowned in the Baltic, and Levin's relations with the Shtcherbatskys, in spite of his friendship with Oblonsky, became less intimate. | Молодой Щербацкий, поступив в моряки, утонул в Балтийском море, и сношения Левина с Щербацкими, несмотря на дружбу его с Облонским, стали более редки. |
| But when early in the winter of this year Levin came to Moscow, after a year in the country, and saw the Shtcherbatskys, he realized which of the three sisters he was indeed destined to love. | Но когда в нынешнем году, в начале зимы, Левин приехал в Москву после года в деревне и увидал Щербацких, он понял, в кого из трех ему действительно суждено было влюбиться. |
| One would have thought that nothing could be simpler than for him, a man of good family, rather rich than poor, and thirty-two years old, to make the young Princess Shtcherbatskaya an offer of marriage; in all likelihood he would at once have been looked upon as a good match. | Казалось бы, ничего не могло быть проще того, чтобы ему, хорошей породы, скорее богатому, чем бедному человеку, тридцати двух лет, сделать предложение княжне Щербацкой; по всем вероятностям, его тотчас признали бы хорошею партией. |
| But Levin was in love, and so it seemed to him that Kitty was so perfect in every respect that she was a creature far above everything earthly; and that he was a creature so low and so earthly that it could not even be conceived that other people and she herself could regard him as worthy of her. | Но Левин был влюблен, и поэтому ему казалось, что Кити была такое совершенство во всех отношениях, такое существо превыше всего земного, а он такое земное низменное существо, что не могло быть и мысли о том, чтобы другие и она сама признали его достойным ее. |
