| When did you come?" | Когда приехал? |
| Levin was silent, looking at the unknown faces of Oblonsky's two companions, and especially at the hand of the elegant Grinevitch, which had such long white fingers, such long yellow filbert-shaped nails, and such huge shining studs on the shirt-cuff, that apparently they absorbed all his attention, and allowed him no freedom of thought. | Левин молчал, поглядывая на незнакомые ему лица двух товарищей Облонского и в особенности на руку элегантного Гриневича, с такими белыми длинными пальцами, с такими длинными желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти руки, видимо, поглощали все его внимание и не давали ему свободы мысли. |
| Oblonsky noticed this at once, and smiled. | Облонский тотчас заметил это и улыбнулся. |
| "Ah, to be sure, let me introduce you," he said. "My colleagues: Philip Ivanitch Nikitin, Mihail Stanislavitch Grinevitch"--and turning to Levin--"a district councilor, a modern district councilman, a gymnast who lifts thirteen stone with one hand, a cattle-breeder and sportsman, and my friend, Konstantin Dmitrievitch Levin, the brother of Sergey Ivanovitch Koznishev." | -- Ах да, позвольте вас познакомить, -- сказал он. -- Мои товарищи: Филипп Иваныч Никитин, Михаил Станиславич Гриневич, -- и обратившись к Левину: -- земский деятель, новый земский человек, гимнаст, поднимающий одною рукой пять пудов, скотовод и охотник и мой друг, Константин Дмитрич Левин, брат Сергея Иваныча Кознышева. |
| "Delighted," said the veteran. | -- Очень приятно, -- сказал старичок. |
| "I have the honor of knowing your brother, Sergey Ivanovitch," said Grinevitch, holding out his slender hand with its long nails. | -- Имею честь знать вашего брата, Сергея Иваныча, -- сказал Гриневич, подавая свою тонкую руку с длинными ногтями. |
| Levin frowned, shook hands coldly, and at once turned to Oblonsky. | Левин нахмурился, холодно пожал руку и тотчас же обратился к Облонскому. |
| Though he had a great respect for his half-brother, an author well known to all Russia, he could not endure it when people treated him not as Konstantin Levin, but as the brother of the celebrated Koznishev. | Хотя он имел большое уважение к своему, известному всей России, одноутробному брату писателю, однако он терпеть не мог, когда к нему обращались не как к Константину Левину, а как к брату знаменитого Кознышева. |
| "No, I am no longer a district councilor. | -- Нет, я уже не земский деятель. |
| I have quarreled with them all, and don't go to the meetings any more," he said, turning to Oblonsky. | Я со всеми разбранился и не езжу больше на собрания, -- сказал он, обращаясь к Облонскому. |
| "You've been quick about it!" said Oblonsky with a smile. "But how? why?" | -- Скоро же! -- с улыбкой сказал Облонский. -- Но как? отчего? |
| "It's a long story. | -- Длинная история. |
| I will tell you some time," said Levin, but he began telling him at once. "Well, to put it shortly, I was convinced that nothing was really done by the district councils, or ever could be," he began, as though some one had just insulted him. "On one side it's a plaything; they play at being a parliament, and I'm neither young enough nor old enough to find amusement in playthings; and on the other side" (he stammered) "it's a means for the coterie of the district to make money. | Я расскажу когда-нибудь, -- сказал Левин, но сейчас же стал рассказывать. -- Ну, коротко сказать, я убедился, что никакой земской деятельности нет и быть не может, -- заговорил он, как будто кто-то сейчас обидел его, -- с одной стороны, игрушка, играют в парламент, а я ни достаточно молод, ни достаточно стар, чтобы забавляться игрушками; а с другой (он заикнулся) стороны, это -- средство для уездной coterie наживать деньжонки... |
