То мысленно на волю мы бежим,то от одной мечты скользим к другой —тем и живем сейчас.И животворные порывы чувств,и полная бесчувственность равноспасают нас.Забыв ответ, в вопросы углубиться, забыв про жизнь, в мечтаниях обжиться, забыв движенье, по мирам кружиться — так учит аниарская темница.
19
И обитель Мимы женщина-пилотвошла. Без слов махнула мне рукой —и я включаю Миму.Как независим наш пилот, как неприступен,а ранит побольнее всякой розы,хотя и не — как говорят — шипами.Нет, роза ранит лишь самой собой,бывает, что поранишься колючкой,но чаще ранит просто красота,своим огнем пронзая, как шипом.А Дорис на шестом году полета, как звездочка далекая, блестит, как искорка, застрявшая в глазу, и колет сердце золотой иглой сквозь космос одуряюще-прозрачный. Вблизи она светила, но не жгла. Чем дальше Дорис — тем острей игла.Включаю Миму я, сажусь и жду:сейчас произойдет преображенье,лицо у женщины-космопилотазасветится, обрушится стена,скрывающая жизнь ее лица.Проявится пред Мимой все, что скрыто.И вот лицо сияет и пылает,а голову кружит небесный хмель:ведь жажда недоступного огромна,а космос так богат недостижимым!Она, как бы в объятиях богов,растерянно, восторженно смеется.Она в блаженстве. Вдруг переменился знак фокуса у третьего вебена. Волна другого мира вторглась в Миму. Красавица бледнеет на глазах.Стоп, Мима. Утешай, но не терзай. Не нужно здесь показывать миры, похожие на брошенную Землю. Безвыходностями, в которых мы запутались, бродя в долинах Дорис, не стоит эту женщину томить.И для нее я выключаю Миму.Ведь Мима честно тащит на экран,не разбирая, все, что попадется.Красавица кивком благодарит: она мою заботу оценила. С порога обернувшись, молча просит позвать ее, когда поймает Мима... Я понимаю эту речь без слов.О теплой Дорис, о прекрасной Дорис, далекой Дорис, о звезде всех звезд, теперь осталось только тосковать. И не поймешь, в которой стороне мерцаешь ты, средь звезд неразличиматеперь, когда прошло пять лет полета. О Дорис, драгоценная звезда.
