Глухой поведал каменно-безмолвно: - Я слышал самый худший в мире звук.Он был чуть слышен. Ухо, разрываясь,поймало шелест камыша — так был фотонотурбом взорван Дорисбург.Он был чуть слышен, — заключил глухой, —пока включался слух,душа уже успела разорваться,уже успело тело распылиться,и вывернуло дважды наизнанкукусок земли, где Дорисбург стоял,когда фотонотурбомбыл взорван мегаполис Дорисбург.Так говорил глухой, и был он мертв. Так вот что значит — «камни возопят»: глухой мертвец заговорит из камня. — Вы слышите? — он вопиет из камня. — Оглохли вы? — он вопиет из камня. — Я — житель Дорисбурга, Дорисбурга!Потом пошел рассказывать слепойо том, как он ослеп, увидя страшныйи резкий свет.Но описать его слепой не мог,нашел одну деталь: он видел шеей.Череп превратился в глаз, которыйбыл ослеплен взрывной безмерностью,рванулся вверх, рванулся вниз в слепой надеждена смертный сон. Но сон не наступил.А дальше было так же, как с глухим. Так вот что значит «камни возопят»: слепой с глухим заговорят из камня. Из камня вопиют слепой с глухим. Из камня и Кассандра вторит им.Рванулся к Миме я, как будто можно теперь остановить огонь и смерть. Но Мима все транслирует бесстрастно: и смерть, и огневую круговерть. И муку мук мою о мертвой Дорис я вопию, увидев эту смерть: — Все сущее сполна защищеноот стужи, от огня, от бурь и ран,от невозможных и возможных бед.Защиты лишь от человека нет.Мы слепы там, где нужно зрячим быть, но зорки там, где можно сделать зло: в чужую душу влезть и растащить хранимое про черный день тепло.Вдруг Миму ослепило синей вспышкой. И онемел я в этот страшный миг. Страдалицы-Земли слепящий крик попал мне в сердце, словно в рану — штык. Я, верной Мимы голубой литург, застывшей кровью злую весть постиг: погибла Дорис, умер Дорисбург.
27
Утешь меня последним утешеньем, о Дейзи, о последняя из жен, здесь говорящая по-дорисбургски,а я — последний из мужей, который поймет, когда ты радостно лепечешь с приманчивостью птичьего манка. - Фантазмы — кайф что надо, — шпарит Дейзи, - паркуй сюда, нагейгеряем лондо,я голодна и оголдую гонда,а гладь на платье оголдеть как мондо.Я думаю: фотонотурбом стертмой милый Дорисбург с лица земли.Да будет мир хотя бы в мире Дейзи.Не трону очарованный мирок,в котором Дейзи все еще живет,беспечно занимается любовью,придя в экстаз от йурга. — Дейзи, Дейзи,уж несколько часов, как ты вдова,вдова разрушенного Дорисбурга.Мурлычем вместе «Песню чугуна», ту самую, что в Гонде сложена, а город Гонд дотла сожгла война. Лепечет Дейзи радостно, беспечно, от головы до ног сотворена для йурга и для славословий йургу.Я был бы зверем, если бы разрушилтот теплый очарованный мирок,что создан сердцем, любящим любовь.Хмельно болтая, Дейзи засыпает,и Аниара оцепеневает,но не от сна. От ясности вселенной,от ясных мыслей о Земле бесценной.Спит Дейзи беззаботно. Аниараот ясности зашлась, как от кошмара.
