Читать «Андрей Вознесенский. Собрание сочинений. Том 6. Не будь шестеркой» онлайн - страница 4

Носороги на дороге точно памятник эпох.

Носороги на сороке вроде блох.

Под броней орденоносной шелк застенчивых кишок. Стружкой пенятся доносы. Напряженный, как курок, в бой, как Навуходоносор, он бежит, сороконог.

В животе у носорога наш волшебный носорог! — Меж твоих дремот и пуков в носорожьем животе по фамилии Сонвруков пребываем в тесноте.

Почему оптимистична его кожа под паршой?

Рог торчит, как палец, тычась «на большой»?

Почему же среди монстров настороженный рывок? Пастернака звали сестры: «Носорог».

Мы живем, забыв о Боге. Быт в квартире все тесней. Люди — это носороги.

Нет людей.

28 А. Вознесенский

Деньги пахнут

29 Вдвоем

Деньги пахнут будущим, тем, на что их тратим — для детсада булочкой, или же терактом.

Деньги пахнут жизнью, мыслью миллионов.

Пахнут потным жимом нищих чемпионов.

Деньги пахнут женщиной, страстною мотовкой, чуждой сбереженщине... Новенькой церковкой,

Богом деньги пахнут, детским марципаном. Баху, как и Пахмутовой, нужны меценаты.

Пахнут волей, Господи, иногда тюрягою.

Чем их больше копите — больше их теряете.

Впрочем, неприлично говорить о деньгах.

Как хвалиться лично, сколько трахнул девок.

Живите незапахнуто, даже тот, кто в розыске.

Удобренье пахнет будущими розами.

Не сетую

Рыбу третьей свежести едим из Сетуни. Поэты третьей свежести набрались сил. Не бывает Отечества третьей степени. Медведь вам на ухо наступил.

Мое Отечество — вне всякой степени, как Бога данность — к нему, точно к песне, всегда не спетой, испытываю благодарность.

30 А. Вознесенский

Я думал, Ты — звездная женщина, без минусов и теней — не просто постельная сменщица простыней.

Я думал, Ты — моя фабула.

Но с ужасом узнавал, что девка с чулочной фабрики, выходит, Твой идеал.

Глаза подымаю. Я понял.

Звезда бежит на порог.

И след продолжается по небу, как спущенной строчкой чулок.

К рекордам идут калеки. Снимают с гвоздя Христа.

Бежит по Твоей коленке спускающаяся звезда.

31 Вдвоем

ЖАРИМ МИРАЖ

Поэма

32 А. Вознесенский

I

В Москве, заснеженной, игорной, был зодчий пьян — Манеж задумал треугольный, как дельтаплан.

Меж колокольных гениталий лети, тимпан!

Горя краями, гениальный плыл дельтаплан.

В стране дрекольев, водки горькой, «Газелей» вместо BMW свою тоску по треуголке привнес Бове.

А может, зодчий в спинке горничной — ню, без одежд — в незагорелом треугольничке узнал Манеж?

И царь, не внявший «цвету расы», искусств знаток, дерьма мешок, выл Геростратом: «Пидерасы!» Был первый, кто Манеж поджег.

II

Манеж подожгли. Гримасничают огненные языки.

Идет на глазах кремация деревянной души Москвы.

Огонь достигает Марса. Шикарно горим, мужики!

Двое уже мертвы...

Бряцают метопы гремящие.

Смеемся, чему — не ясно. Так Анна бы Монс смеялась, хоть нет у ней головы.

33 Вдвоем

ВЫБОРЫ. ВЫБОРЫ. ВЫ...

Вычислили геростратчиков.

Россия сошла с ума.

В себе пережгли мы датчики дерьма.

Манеж подожгли. Похрустывает метопа над топкой кружал.

Я еще первокурсником ее чертил, отмывал.

Писал стихи под Хераскова, был глуп и тощ, как струна.

Метопа твоя кирасовая воспитывала меня.