Читать «Андрей Вознесенский. Собрание сочинений. Том 6. Не будь шестеркой» онлайн - страница 5

Споткнешься в воздушной яме.

Ну, подожди!..

Манеж подожгли. Не прямо, так косвенно подожгли.

Кому-то беда случилась, кому — барыш.

Россия, моя лучина, зачем так ярко горишь?!

III

Летят, рубя колонн канаты. Прорвите сеть, талантливые дилетанты — лишь бы лететь!

2 А. Вознесенский. Том 6

Все прут, как к Бетанкуру в ощуп, на дельтаплан.

34 А. Вознесенский

Там огневеет гений — Осип, но Мандельштам.

И я, отсиживая попу, над ватманом, пятнистым как форель, лечу, схватившись за метопу.

Farewell??. Офонарел.

Моя работа курсовая —

Бове в пандан.

Косым фронтоном красовался я, хулиган, от Курской плыл до Куросавы мой дельтаплан.

Я пел «Пожар в Архитектурном».

Я заклеймен был критикою из ментуры, как лже-Нерон.

Не обессудь, Осип Иваныч!

Жизнь — новодел.

Куда горящим дельтапланом ты отлетел?

Загадки мы не разгадали.

Оставишь ты на наших лицах запах гари и высоты.

IV

Но, слава Богу, не теракты сюда вплелись.

Страшней народной катаракты на-всё-плевизм.

Простимся с Вербным воскресеньем! И невосстановима Красота.

Как не заменит

никакое воскрешение живого и мучимого Христа.

Зачем Он в небе появился?

35 Вдвоем

Зачем Он крылья поменял опять на христианство дельтапланериста, чтоб необъятное обнять?

Чудо Манежа, поразительно горят дотла цари, ЦК — доска с иконою Спасителя одна цела.

Вскинь руки к небу, новый Шлиман!

Сверкнет манжетка!

Зачем Бове пожарным шлемом украсил запонки Манежа?

Жарим Мираж.

Мы охвачены пеплом и дымом.

Женам Манеж

с утешением письма пошлет. Белые с беж

полыхают дубленки ампиром. Жарим милашку,

влюбленные в Настю Филиппову... В слове Манеж

проступает «жаме» —

НИКОГДА!

Минута страшная молчанья машин, деревьев, уцелевших зданий. И мы, мужчины, промолчим.

Смеркается. Манеж не меркнет. Края горят, как указующая стрелка: «Кто виноват?»

Все показанья по касательной — фронтон отверг — горящей стрелкой указательной он кажет — вверх.

О О А. Вознесенский

Памяти Юрия Щекочихина

По шляпам, по пням из велюра, по зеркалу с рожей кривой, под траурным солнцем июля — отравленный сволотой, блуждает улыбочкой Юра, последний российский святой.

37 Вдвоем

Прощай, сайгачонок!

38 А. Вознесенский

Вертолетной охоты загадка — тень, скакнувшая по холмам. Как глазастый детеныш сайгака, умерла Франсуаза Саган.

Нынче кажется несуразно — когда мне, учащая пульс, Ты представилась: «Франсуаза», как сказала бы — «Здравствуй, грусть».

Стала горьким слоганом фраза.

Мне хотелось всего и сразу.

Я обидел Тебя, Франсуаза.

С длинноногой ушел, как хам.

Мы с тобой — скандальные профи, персонажи для PAL/SECAM.

Виноватую чашечку кофе не допью с Франсуазой Саган.

Кеды белые, как картофель ежедневных телереклам.

Кто вмонтирован в современность — Магомет или Иисус?

Нашей дезе: «Да здравствует ненависть!» — отвечаешь ты: «Здравствуй, грусть».

Нашим дням, Ты сказала бы — полный, не Великий пост, а постец.

Сайгачонку сломали крестец.

Абажур протрезвевший вспомнит твою фразу: «Bonjour, tristesse».

Я теперь брожу по Парижу.

Грусть нелепа, как омнибус.

Все прекрасно и не паршиво.

Наспех с кем-нибудь обнимусь.

Вдруг ты выглянешь, сайгачонок, и в глазах твоих огорченных — Bonjour, грусть...