Читать «Андреевский флаг» онлайн - страница 68
Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский
– Брось, Петрович! Мухи дохнут от нашей болтовни. Я взорву «Викторию» вместе со всей сволочью, как только оне подойдут.
– Хватит! – Крыков ударил себя по обтянутой форменной рубахой выпуклой груди. – Я вам сказал, и довольно!
Однако Лунев лишь упрямо покачал головой:
– Не забывайте о субординации, штурман! Вы доложите, когда вас спросит о сем капитан. Да и о чем ты?.. Убиты Гусев, Дергачев, Смоленский… десятки тех, кто души за нас свои положил.
– А тебе не кажется, что мы и так сполна рассчитались кровью?
– Может быть… Да только мне видится, брат, счет при сем не стал круглым. Так что прощай, Афанасий Петрович, и помни, что дороже России для меня ничего нет, ее достоинства, ее величия! Андреевский флаг, письмо и это… – Григорий бережно, как реликвию, снял с шеи золотой медальон, приложился к нему губами, – передашь капитан-командору. Сильвестр Петрович знает, что с ним делать. У нас уговор был. Честь имею.
– Но почему ты, а не я?! – Красное, взявшееся испариной лицо Афанасия дрожало. Голос сорвался, взвизгнув, точно нож по фарфору.
– Людей спасай и дело Иевлева! Верю, ты сможешь, Крыков.
Григорий выдернул из бочонка с поддоном для фитилей тлеющий пальник, сорвал с латунного крюка боевой фонарь.
– Гришка! – Афанасий порывисто бросился к Луневу, крепко обнял. «Господи, за что ты к нам так?..» Штурман, смаргивая слезу, вдруг осознал, что прежде совсем и не знал своего капитана, не ведал, какая сила и дух заключались в этих сжатых губах, в этих серых, отчаянно смелых глазах. Ему подумалось, что пусть насильно, но надо заставить Лунева покинуть бриг, но тут же вспомнились слова Харитонова: «Лексеича, черта сего, остановить – пустое! Можно отойти от него, но остановить – напрасный труд!»
…Рядом послышалась торопливая дробь каблуков – последние матросы спускались в шлюпки.
* * *
– Всех погрузили? Раненых много?
– Никак нет, ваше скобродие! Двое: старший офицер Харитонов да Перекрутов, ноги емусь оторвало, боюсь, и до берега не дотянет. А из живых все, ваше скобродие, отец Киприян тоже… воныть-то…
– Ну и славно. На все воля Божия, Плугов.
– Эт точно, ваше скобродие, без Бога не до порога. – Унтер почтительно чмокнул болтавшийся на груди образок Николая Чудотворца.
…Три шлюпки, словно принюхиваясь к следу, ныряя на волнах, обходя рифы, быстро бежали к берегу.
– Живей, живей, злыдни! – рычал Крыков. – Ваша жизнь – в ваших руках!
И потные гребцы щерились от натуги, бугря под бастрогами мышцы. Впереди, как мираж, лежала русская земля.
* * *
Провожая шлюпки взглядом, глаза Григория жгли слезы; сверкали они, и когда оставшийся капитан в последний раз оглядывал умирающий бриг: его уцелевшую грот-мачту со свернутыми парусами, гордо реющие на ветру русские гюйсы…
В стремительном вихре пронеслись картины былого: встреча с капитан-командором Иевлевым, приемка корабля, когда вместе с матросами он лично забирался на эту самую грот-мачту, дергал тугие узлы, и гигантское полотнище вдруг с шумом разлеталось под ними, напрягаясь под ветром, подобно белому тугому крылу, отчего замирало сердце. А он, уперевшись в брам-рею, взирал с пугающей высоты, откуда палуба виделась не шире ладони, и счастливо хохотал… «Прощай, “Виктория”… прощайте, паруса…» Григорий перекрестился, закрывая глаза, прислушиваясь к тяжелому эханью гребцов и слабеющему всплеску весел.