Читать «Ангельский рожок» онлайн - страница 180

– Вот скажи, зачем Петровне красить дом в кофе с молоком? – замечает как бы невзначай. – Покрасишь дом в кофе с молоком, обязательно что-то сопрут. У неё вообще тяга к великим делам. А я говорю, как Толстой: сделай сначала малое – купи светящуюся нить, шило купи сапожное, создадим тапки, как итог и вершину моей творческой мысли. Я весь интернет облазил: такого нет нигде. Ни в Швеции, ни в Гренландии. Никто не допёр, кроме меня! Фонарики в тапки вставляют! И что же: встаёшь ты ночью, сунул ноги в тапки, фонарик зажёгся – ты идёшь в туалет? Это ж бредятина полная. Пошлость!

Изюм сейчас временно безработный, так что взгляд окрест у него широкий, ничем не ограниченный. С Межуры ушёл после скандала, о котором предпочитает говорить обиняками, «как Печорин»: «После того, что со мной было – Гнилухин, Жорик хитрожопый, – я на них смотрю как на ромашку. Но я устал. И я ушёл…»

Сашок больше молчит. Он вообще, на взгляд Изюма, большой молчун и, в общем, мужик суровый. Тем более Изюму непонятно, как такой мужик согласился сидеть при бабе в домработницах. Хотя, если подумать, говорит себе Изюм, а ты-то – кто? Ты и есть домработница при Маргарите. И разговоры у тебя все одомашненные.

– Я как-то сделал сорок кэгэ жульена! – вспоминает он мечтательным голосом, после какого обычно распахивается занавес и из-за кулис, перекатываясь через голову и легко вскакивая на ноги, в блёстках и перьях выступают цирковые акробаты. – Купил пятнадцать кэгэ шампиньонов, двадцать банок сметаны, восемь кэгэ лука, шесть куриц. Два дня лук жарил! За это время потихоньку одну курицу схомячил. Целый день занимался грибами: в жульен, понимаешь, только шляпки идут. Пожарил… на это ушло полтора кэгэ сливочного масла. Смешал – смотрю, густовато. Налил туда молока, пачки четыре… и понял, что никогда это всё не съем. Стал ходить раздавать. Два месяца ели всей деревней! Ко мне из Коростелёва приезжали! Люди моим жульеном макароны поливали!

– Изюм… – спрашивает Сашок, – а зачем пятнадцать кило, а не два, не три?

– Дак в лотке же пятнадцать! – объясняет Изюм бестолковому. – А скидка на лоток полтыщи рублей! Просто захотелось бешеного праздника…

Он задумывается и спокойно, даже проникновенно добавляет:

– Надо что-нибудь такое изобрести, чтобы радовалась душа. Например, я могу вести авиамодельный кружок. Или секцию тенниса. Ну когда-нибудь же это будет?

Хмельное сумасшедшее лето наконец утомилось, стало угасать… Днем солнце ещё грело, ещё трепетали мотыльки над кустами, но утренники уже были холодными. В лес в этом году ходили нечасто, там была пропасть кабанов. А грибов белых так и не дождались, довольствовались лисичками.

Чубчик у лесной кромки пожелтел. За одну ночь берёзы на участке Надежды будто опрокинулись в позолоту, и их опаловые стволы плыли в вечереющем воздухе, перекликаясь с опаловым светом небес. С угасанием дня березы начинали светиться в сумерках – призрачно, мертвенно, таинственно. Зато раскалилась, как безумная, рябина – пылала даже в преддверии ночи.