| Sutpen had built a brick kiln and he had set up the saw and planer which he had brought in the wagon-a capstan with a long sapling walking-beam, with the wagon team and the Negroes in shifts and himself too when necessary, when the machinery slowed, hitched to it-as if the Negroes actually were wild men; as General Compson told his son, Quentin's father, while the Negroes were working Sutpen never raised his voice at them, that instead he led them, caught them at the psychological instant by example, by some ascendancy of forbearance rather than by brute fear. | Сатпен построил печь для обжига кирпича, установил пилу и строгальный станок, которые привез с собою в фургоне, а также лебедку с длинным воротом из молодого деревца, в который посменно впрягались негры и мулы, а в случае необходимости, когда машина замедляла ход, даже и он сам, - словно негры и в самом деле были дикари; как генерал Компсон рассказывал своему сыну - Квентинову отцу - пока негры работали, Сатпен никогда не повышал на них голос, он вел их за собой, воздействуя на них психологически, своим примером, превосходством своей выдержки, а вовсе не грубым запугиванием. |
| Without dismounting (usually Sutpen did not even greet them with as much as a nod, apparently as unaware of their presence as if they had been idle shades) they would sit in a curious quiet clump as though for mutual protection and watch his mansion rise, carried plank by plank and brick by brick out of the swamp where the clay and timber waited-the bearded white man and the twenty black ones and all stark naked beneath the croaching and pervading mud. | Не слезая с седел (Сатпен обычно не удостаивал их даже небрежным кивком, явно не замечая их присутствия, словно это были всего лишь безликие тени), они, молча сгрудившись, будто для самозащиты, с любопытством наблюдали, как растет его особняк - доска за доскою и кирпич за кирпичом поставлялись туда с болота, где было вдоволь леса и глины, наблюдали, как работают бородатый белый и двадцать черных, все совершенно голые под липкой всепроникающей грязью. |
| Being men, these spectators did not realize that the garments which Sutpen had worn when he first rode into Jefferson were the only ones in which they had ever seen him, and few of the women in the county had seen him at all. | Поскольку эти зрители были мужчинами, им не приходило в голову, что костюм, в котором Сатпен явился в Джефферсон, у него единственный, а из женщин округа почти ни одна вообще ни разу его не видела. |
| Otherwise, some of them would have anticipated Miss Coldfield in this too: in divining that he was saving his clothes, since decorum even if not elegance of appearance would be the only weapon (or rather, ladder) with which he could conduct the last assault upon what Miss Coldfield and perhaps others believed to be respectability that respectability which, according to General Compson, consisted in Sutpen's secret mind of a great deal more than the mere acquisition of a chatelaine for his house. | В противном случае некоторые из них предвосхитили бы мисс Колдфилд также и в этом: они догадались бы, что он бережет свою одежду, ибо приличный, если не элегантный вид станет единственным оружием (или, вернее, лестницей), с помощью которого он сможет повести последнюю атаку на то, что мисс Колдфилд, а возможно и другие, почитали респектабельностью, а респектабельность, как в глубине души полагал Сатпен, включает в себя нечто гораздо большее, чем просто приобретение хозяйки для своего дома, - так, по крайней мере, понимал его мысль генерал Компсон. |
