| He just said that he would not care for a drink; it was years later before even Quentin's grandfather (he was a young man too then; it would be years yet before he would become General Compson) learned that the reason Sutpen did not drink was that he did not have the money with which to pay his share or return the courtesy; it was General Compson who first realized that at this time Sutpen lacked not only the money to spend for drink and conviviality, but the time and inclination as well: that he was at this time completely the slave of his secret and furious impatience, his conviction gained from whatever that recent experience had been-that fever mental or physical-of a need for haste, of time fleeing beneath him, which was to drive him for the next five years-as General Compson computed it, roughly until about nine months before his son was born. | Он просто сказал, что выпивка его не интересует, и лишь спустя много лет дед Квентина (он тогда тоже был молод; пройдет еще много лет, прежде чем он станет генералом Компсоном) узнал, что Сатпен не пил, потому что у него не было денег платить за свою долю и самому ставить угощение; именно генерал Компсон первым понял, что в те дни у Сатпена не было не только денег на выпивку в веселой компании, но не было также ни времени, ни желания, что в те дни он был всецело рабом своего тайного безумного нетерпения, своей уверенности, почерпнутой из его недавнего, неведомо какого опыта - этой лихорадки, то ли духовной, то ли физической, этой потребности торопиться, потому что время уходит из-под ног; все это будет подстегивать его следующие пять лет, - согласно подсчету генерала Компсона, он угомонился приблизительно за девять месяцев до рождения своего сына. |
| So they would catch him, run him to earth, in the lounge between the supper table and his locked door to give him the opportunity to tell them who he was and where he came from and what he was up to, whereupon he would move gradually and steadily until his back came in contact with something-a post or a wall-and then stand there and tell them nothing whatever as pleasantly and courteously as a hotel clerk. | Итак, они подстерегали, ловили его в гостиной, между столом, накрытым для ужина, и его запертой дверью, чтобы дать ему возможность рассказать им, кто он такой, откуда приехал и чего добивается, он же постепенно и неуклонно отступал, пока спина его не касалась чего-нибудь - стены или столба, а потом стоял там, не отвечая им ничего вразумительного с учтивостью и любезностью гостиничного портье. |
| It was the Chickasaw Indian agent with or through whom he dealt and so it was not until he waked the County Recorder that Saturday night with the deed, patent, to the land and the gold Spanish coin, that the town learned that he now owned a hundred square miles of some of the best virgin bottom land in the country, though even that knowledge came too late because Sutpen himself was gone, where to again they did not know. | Свои дела он вел с индейским агентом племени чикасау или через него, и потому лишь в ту субботнюю ночь, когда он, раздобыв купчую или патент на право владения землей и с одной лишь испанской золотой монетой в кармане, разбудил мирового судью, город узнал, что отныне он владеет сотней квадратных миль лучшей пойменной девственной земли во всем крае, хотя и эти сведения слишком запоздали, потому что сам Сатпен уехал, опять неизвестно куда. |
| But he owned land among them now and some of them began to suspect what General Compson apparently knew: that the Spanish coin with which he had paid to have his patent recorded was the last one of any kind which he possessed. | Но теперь он владел землею по соседству с ними, и некоторые начали подозревать то, что генерал Компсон, по-видимому, уже знал: а именно, что испанская монета, которой он заплатил за регистрацию своего патента на право владения землей, была последней из всех денежных единиц, какими он располагал. |
