Читать ««На пороге как бы двойного бытия...». О творчестве И. А. Гончарова и его современников» онлайн - страница 220

Пускай невинность из угла Протяжно молит о пощаде.

Но близится час кары, и меняется облик царя. Медный всадник у Блока сближается с апокалиптическим всадником[587]. Тут явная перекличка с Евгением Ивановым.

Исторические события начала XX века Блок склонен осмыслять в контексте петербургского мифа. Поэтому стихотворение «Вися над городом всемирным» (1905), написанное в день объявления конституции, содержит в себе такую параллель:

И если лик свободы явлен,

То прежде явлен лик змеи,

И не один сустав не сдавлен Сверкнувших колец чешуи.

Блок писал об «упрямо двоящемся образе города на болоте» (1905)[588]. Петербург Медного всадника как олицетворения российского самодержавия был для Блока той косной силой, которая мешает проявиться до конца «лику свободы». В одном из его писем к Е. Иванову есть такие слова: «Опять страшная злоба на Петербург закипает во мне». И дальше Блок добавляет: «Я пишу так много и крикливо оттого, что хочу высказать ненависть к любимому городу»[589].

В стихах Блока о Петербурге периода первой русской революции сказался реальный жизненный опыт горожанина, который знал, как живет улица в эти дни. Андрей Белый позже писал об этом времени: «Общественность Блока в то время свершалась не на заседаниях, а в прогулках по Петербургской стороне… Мы блуждали по грязненьким переулкам, наполненным к вечеру людом, бредущим от фабрик домой… Здесь мелькали измученные проститутки-работницы; здесь из грязных лачуг двухэтажных домов раздавались пьяные крики; здесь в ночных кабачках насмотрелся Александр Александрович на суровую правду тогдашней общественной жизни; о ней же он, мистик-поэт, судил резче, правдивей, реальней ходульных общественников, брезгающих такими местами…»[590]

У Блока нет подробных описаний города, мало примет именно Петербурга. «…Такие приметы, — пишет В. Н. Орлов, — можно сосчитать буквально по пальцам: одна из конных групп Клодта на Аничковом мосту, Медный всадник, латник на кровле Зимнего дворца, фиванские сфинксы на правом берегу Невы, Елагин мост, дважды упомянутая часовня на Крестовском острове, Петропавловский шпиль, “Невская башня”, площадь Сената… И все»[591]. Почему же у нас возникает убежденность, что абсолютное большинство блоковских урбанистических стихов — о Петербурге?

Блоковская «блуждающая пристальность» (Б. Пастернак) проявляется в том, что в его стихи входят как бы случайные, а на самом деле очень точные детали облика и жизни города. Поэтому нет сомнения, что строки:

Под утро проснулся от шума И треска несущихся льдин, —

про Петербург. И эти:

Ты смотришь в очи ясным зорям,

А город ставит огоньки,

И в переулках пахнет морем, Поют фабричные гудки, —

тоже про Петербург. И таких примеров можно привести множество.

Предчувствие «неслыханных перемен» с годами обострило интерес Блока к историческому плану петербургской темы. Самый яркий пример — поэма «Возмездие» (1910–1916). Предполагается, что первоначально Блок собирался назвать ее «Петербург»[592]. И вновь, как это было не раз в русской литературе, погружение в прошлое (в поэме описывается Петербург последней трети XIX века) приводит художника к «самому началу» — к образу Петра Первого: