Читать «Заговор» онлайн - страница 121

Я что-то говорил, благодарил за память, за доброе отношение, а сам, обращаясь к милой моей Родине, просил ее простить мне это преднамеренное клятвопреступление, направленное на то, чтоб охаять именно российские интересы, а не что другое. Никогда л ни при каких обстоятельствах не предпочту я назвать родиной другую страну, кроме России. Как жизнь у человека только одна, так и Родина только одна, а потерявший Родину уже, считай, потерял и жизнь, и себя, став перекати-полем, которое случайный ветер может загнать куда угодно, до самых больших глубин морального и физического падения. Сколько я видел подобных гордецов, считавших возможным сменить не только имя свое и фамилию, но и родину. А что вышло из этого? Потеря всего, чем жил человек, моральная смерть, а чаще — физическая, от собственной руки. Доколе человеком руководит надежда увидеть и быть принятым на родной земле, дотоле он может сопротивляться невзгодам, бороться с бедами и напастями, а лиши его этой надежды — и все, нет уже у него ничего, за что есть смысл бороться, и сама жизнь сразу теряет цену.

— Его найти можно, — Рудольфе подсел ближе ко мне, — его найти можно очень просто. Левиафан, и только он, может завести разговор о наднациональных силах, которые руководят миром. О силах, которые ставят и назначают правительства, о силах, которые хотят единолично властвовать планетой. Человек, который заведет этот разговор, и есть Левиафан, какое бы имя он ни носил. Ты не будешь видеться со мной, но Карло будет раз в неделю появляться в поле твоего зрения, На случай

срочной надобности я дам тебе телефон и один адрес. Это — на самый крайний случай, если речь пойдет о твоей жизни.

—    Кого можно считать врагом?

—    Всех, Серж. Англичан, французов, русских, амери-каицев. Немцев — пока тоже, хотя с ними у нас, как полагает дуче, идет плодотворный диалог. Во всяком случае, нам с тобой нужно в каждом человеке видеть потенциального врага. Это закон нашей с тобой службы, Серж. Жизнь — непростая штука, и я хотел бы надеяться, что ты запомнишь мое к тебе доброе отношение и отплатишь тем же. Я буду следить за твоей карьерой, Серж, и уверяю: при твоем добром и умелом отношении к делу ты многое можешь наверстать из упущенного за эти годы.

Он говорил очень приятные вещи и думал, вероятно, что для моих ушей, ушей изгоя, прошедшего полмира в поисках верного куска хлеба, слова его о райском блаженстве под крылом итальянской секретной службы звучат соловьиной песней. Откуда ему было знать, что для меня дальнейшее — сие уже от бога и судьбы. Выслушивая все им произносимое, я думал о первой неожиданности, подстерегшей меня на этом тернистом пути, а именно —об ошибке утверждения Ростислава Павловича, что Сандини возглавляет политическую разведку, а не военную, как оказалось, хотя именно это и следовало предположить, учитывая его военпое прошлое и настоящее. Впрочем, это уже были детали, хотя и не совсем приятные своей неожиданностью.