Читать «Immoralist. Кризис полудня» онлайн - страница 58

Она замолкает и, присев на корточки, вглядывается сквозь стекло. С тех пор она печет их каждый вечер, каждый вечер смотрит в миниатюрную модель ада, силясь поймать тот навсегда упущенный момент перехода.

Я сажусь рядом с ней, и, обнявшись, мы молча смотрим, как набухают, темнея, круассаны.

— Подробная инструкция по использовании спасательного жилета находится в кармане спинки кресла перед вами.

Быстрее всего привыкаешь — к смертям, к постепенно разрушающейся ткани жизни — сначала по периферии, потом все ближе и ближе к тебе тяжелые капли рвут тонкую паутину знакомств, дружб, любовных связей. Чем больше страшишься того, что все чаще показывается в зеркале из-за твоего плеча, тем быстрее осознаешь: твоя жизнь отбрасывает ежесекундно удлиняющуюся тень — небытия.

— Поставь меня на место. Я высоты боюсь, — говорю спокойно, негромко.

Пищать нельзя — подо мной семь метров пустоты, а под пустотой — камни. Четыре утра, Таврический сад, меня держат за шкирку над канавой. Именно так и представлял себе всю жизнь идеальные отношения с половым партнером, ага.

Поставил. Вот теперь можно делать якобы скрываемую обиду на личике и с выражением спины «ребенка обидели» плестись на выход. Догонит, куда денется. По-другому с садистами нельзя — покалечит. А он садист. Не игровой, с плеточками и резиновыми хуечками, а самый настоящий.

Нормальный человек сразу при знакомстве бы убежал. Но я-то не нормальный, я люблю, чтоб жизнь со скоростью за двести, и водитель пьяный. Как в том анекдоте, про незабываемый минет: вам, мол, сосут в машине на большой скорости. За рулем — тот, кто сосет.

В этих отношениях и я за рулем, и сосу. Уж больно хряк роскошный, конкретно грек, два метра ростом, сто пятьдесят весом, ни капли жира — тяжелоатлет, фармаколог, четыре года за организацию лаборатории с наркотиками отчалился — самое оно. Но вот садист. Любит, когда смотрю.

А я смотрю. Как он проститутке во влагалище бильярдные шары запихивает — «я сделаю из тебя мужчину», как из кухни на вечеринке со скалкой выскакивает на кого-нибудь из гостей — «думаю, тебе нужна строгая госпожа» — и давай скалкой пороть. А я что — я делаю вид, что мне все равно. Да мне и вправду все равно.

Мне не интересно, хороший он или плохой. Я устал постоянно ходить в обнимку с пальмой первенства. Мальчик вырос, и пальма тоже. И рад бы эту пальму дать кому-нибудь поносить, да никто не берет — кадка с пальмой слишком тяжелая.

Поэтому я крашусь в блондина и завожу себе Костаса. Брюнет — это слишком значимо, а глуповатый на вид блонд с греческим уголовником, читающим Монтеня в подлиннике, в любовниках — самое оно. Как в отпуск от самого себя. Пальму аккуратно подкидываю в карман его кожаного пальто от Версаче. Пусть таскает.

Костас зарабатывает любимым делом: держит несколько борделей и приторговывает наркотой. Пару раз его пытаются пристрелить, один раз — в моем присутствии. Звуковая волна возле уха и запах паленых волос оставляют неизгладимое впечатление. Я учусь ботать по фене, отрывать от пола центнер одной рукой, не нервничать, когда нужно просто выждать, и терпеть боль, не морщась.