Читать «Flash Boys. Высокочастотная революция на Уолл-стрит» онлайн - страница 162

Еще большую загадку для «присяжных» из числа коллег Сергея Алейникова представлял он сам. Казалось, а возможно, так и было, что он доволен всем на свете. Если построить в ряд людей, присутствовавших на двух этих званых ужинах, и попросить простых американцев, чтобы те выбрали человека, который только что потерял семью, дом, работу, сбережения и репутацию, то Сергея выбрали бы в самую последнюю очередь. В какой-то момент один из застолья перестал обсуждать компьютерный код и спросил напрямую: «Почему ты не обозлился?» В ответ Сергей лишь улыбнулся. «Нет, правда, — настаивал ”присяжный”. — Как ты можешь оставаться таким спокойным? Я бы, блин, уже сошел с ума». Сергей снова улыбнулся. «Но что это тебе даст? — спросил он в свою очередь. — Какой тебе будет прок от плохого поведения? Никакого. Что случилось, то случилось. И твоя жизнь теперь пошла таким путем. Ты же знаешь, что невиновен, на том и стой. Причем ты понимаешь, что попал в беду, и с этим придется жить». Потом он добавил: «В какой-то мере я даже рад тому, что случилось со мной. Думаю, это помогло мне лучше понять, что такое жизнь».

В конце судебного процесса, когда настоящие присяжные вернулись, чтобы объявить его виновным, Сергей повернулся к своему адвокату Кевину Марино и заявил: «Что ж, вышло не так, как мы надеялись. Но я должен сказать, что опыт оказался весьма ценным». Создавалось впечатление, будто он смог взглянуть на себя со стороны. «Мне еще никогда не доводилось наблюдать что-либо подобное», — признается Марино.

В размягчающей обстановке чревоугодия на Уолл-стрит суждение Сергея о том, что отвратительный опыт, через который он прошел, стал для него на самом деле благом, казалось нелепым, и «присяжные» быстро вернулись к обсуждению компьютерного кода и высокочастотного трейдинга. Но Сергей действительно верил в то, что говорил. Перед арестом, прежде чем он потерял большую часть того, что считал важным в своей жизни, он днями и ночами напролет пребывал в определенном душевном состоянии — слегка ушел в себя, пребывал в тревоге и беспокоился о своем положении в обществе. «После ареста я не мог спать, — вспоминает Сергей. — Когда читал о себе статьи в газетах, то, бывало, трясся от страха за свою репутацию. Теперь же просто смеюсь над этим. Больше не паникую. И не предаюсь паническим мыслям о грядущих неприятностях».

К тому времени, когда Сергея в первый раз отправили в тюрьму, его бросила жена и забрала с собой их трех маленьких дочерей. У него кончились деньги, и не к кому было обратиться за помощью. «У него не было близких друзей, — вспоминает его приятельница, русская эмигрантка Маша Ледер. — Никогда не было. Его не назовешь общительным. Он даже не мог никого подобрать в качестве своего законного представителя». Из чувства общерусской солидарности, а также из сострадания она приняла на себя эти обязанности, предполагавшие, помимо всего прочего, частые поездки к Сергею в тюрьму. «Всякий раз после посещения Сергея в заключении я уезжала, заряженная его энергией, — рассказывает Маша. — Он излучал так много энергии и положительных эмоций, что я словно проходила своеобразные сеансы терапии во время визитов к нему. У Сергея открылись глаза на реальное устройство нашего мира. И он начал разговаривать с людьми. Впервые в жизни! Нередко признавался: “У людей в тюрьме самые лучшие истории жизни”. Он мог счесть свою судьбу трагедией. Но он так не считал».