Читать «Философия человека в творчестве Ф. Достоевского» онлайн - страница 414

О том, что к Дмитрию в большей степени применимо обвинение в причастности к убийству, чем к Ивану, мы уже говорили. Но теперь нужно сказать о более принципиальной вещи — о превосходстве идеи, которую несет своим образом Иван над идеей Дмитрия. Для этого необходимо проследить, что происходит с братьями после рассмотренных ранее событий. Дмитрий после всех перипетий своих отношений с отцом, Катериной Ивановной и Грушенькой испытывает своего рода «обращение» и «преображение» — только, в полном соответствии

со смыслом своей идеи, не религиозное обращение, а «сладострастное». Он трижды, как и положено мифологическому, сказочному герою, пытается достать деньги, для того чтобы быть в состоянии уехать с Грушенькой в случае ее решения связать свою судьбу с ним. Однако эти попытки носят вполне «мифологический» характер и демонстрируют не только непрактичность Дмитрия, но и отсутствие у него элементарной рассудительности. Характерно, что, терпя фиаско в своих попытках достать деньги, он теряет и свою радость. «“Какое отчаяние, какая смерть кругом!” — повторял он, всё шагая вперед и вперед» (14, 342). После того как три «испытания» оканчиваются для него неудачей, Дмитрий узнает, что Грушенька тайно ушла на свидание, и, решив, что она пошла к Федору Павловичу, он бежит к его дому. Там происходит кульминация всей истории Дмитрия — столкнувшись лицом к лицу с отцом, он ощущает «личное омерзение» к нему и оказывается на краю нравственной гибели — едва не убивает его. Но, как говорит сам Дмитрий: «Бог <...> сторожил меня тогда» (14,355); можно добавить — его Бог, который и на этот раз победил его дьявола. Позже, во время допроса в Мокром, Дмитрий именно так и опишет всё, что случилось: «...слезы ли чьи, мать ли моя умолила Бога, дух ли светлый облобызал меня в то мгновение — не знаю, но черт был побежден» (14,425-426).

После этого Дмитрий узнает, что Грушенька уехала к своему первому возлюбленному — поляку-офицеру. Это оказывается последним ударом для Мити, именно здесь он испытывает «обращение»; исчезает вся его необузданная страстность, и он становится тихим и кротким, решает «устраниться», уйти из жизни Грушеньки, чтобы не мешать ее счастью. Осознав, что его собственная жизнь невозможна без Грушеньки, он начинает приготовления к самоубийству, хотя при этом несколько раз повторяет свою прежнюю идею: «Я жить хочу, я жизнь люблю!» (14, 363). Но теперь в этой идее он сам обнаруживает некий изъян. Случайно обронив слова «не любил я никогда всего этого беспорядка», он на недоумение своего приятеля Петра Ивановича добавляет: «Я про высший порядок. Порядку во мне нет, высшего порядка... Но... все это закончено, горевать нечего. Поздно, и к черту! Вся жизнь моя была беспорядок, и надо положить порядок» (14,366). И чтобы не оставалось сомнений, о каком порядке идет речь, он повторяет стишок, которым начиналась его исповедь перед Алешей: «Слава Высше-