Читать «Православный колокольный звон» онлайн - страница 50

Если создавать практическое руководство по церковному колокольному звону, то его хорошо бы дополнить звуковыми записями звонов, особенно старых ростовских звонарей Бог даст, и колокольные звоны на Руси возродятся.

М Макаров На Даниловской колокольне

Приди, ты немощный,

Приди, ты радостный

Звонят ко всенощной,

К молитве благостной

И звон смиряющий

Всем в душу просится,

Окрест взывающий,

В полях разносится

" Был на днях в Звенигороде, ездил в монастырь Преподобного Саввы, отстоял Христову заутреню и два дня лазил на колокольню и звонил во все колокола. Славно очень отдохнул и получил большое удовольствие "

(Из письма ФИ Шаляпина М Горькому от 19 апреля 1913 года).

Не припомню, кто автор стихотворных строк эпиграфа, но одно бесспорно - они любили церковный колокольный звон. И, уж, конечно, любил eгo всей своей широкой душой Ф. И. Шаляпин, о котором Горький сказал: "В русском искусстве Шаляпин - эпоха, как Пушкин".

Да и кто из русских людей, особенно из москвичей, не любил колокольного звона! Недаром Москва была так богата колоколами, а колокольный звон был её украшением.

Звон никому не мешал, никого не раздражал. Напротив, когда москвич, как и любой русский человек, слышал во время работы начало благовеста, он благоговейно крестился и с новой энергией продолжал заниматься своим делом. То же бывало и при звоне к Заутрени. Разбудит звон человека, не идущего в церковь, перекрестится он, скажет, зевая: "Звонят к Заутрени", повернется на другой бок и опять крепко заснет с миром в душе.

Если же колокольный звон будил человека, у которого имелось какое-либо дело, он воспринимал это как Божие благословение, крестился, вставал, приводил себя в порядок и с радостью принимался за труды.

Звон

Много церковных звонов нашей округи проносилось над домом, где мы жили. Особенно радостны они были для меня по весне, когда плыли над москворецким ледоходом в неведомую страну, наполняя воздух благодатной отрадой, как талые воды наполняют живительной влагой готовую разукраситься весеннюю землю.

Когда звоны сливались вместе, получалась ни с чем не сравнимая, дивная симфония хвалы Богу. Но порознь больше всех звонов я любил звон Данилова монастыря, отличавшийся своей особенной дикцией. Да, именно дикцией. Большие колокола других звонов тянули: "бом-бом", или "бам-бам", или "бум-бум" или "бэм -бэм", или "лям - лям", а в голосе большого даниловского колокола ясно слышалось само слово "звон". Так и получалось: "звон-он - звон, зво-он - звон, зво-он - звон". В даниловском трезвоне различалось ничем не заслоняемое, четкое, красивое созвучие трех колоколов: большого, полиелейного и будничного, дополняемое стройной мелодией малых колоколов. Это было великолепно!

Вот звонят у Флора и Лавра: колокол побольше даниловского, весит 821 пуд, и бас колокола гуще, бархатнее, а четкости звука против даниловского не хватает. О трезвоне уж и говорить нечего.

Вот доносится трезвон Симонова монастыря. Звук льется свободно - монастырь на горе, над Москвой-рекой. Говорят, большой колокол там весит 2000 пудов, Красивый бас. Трезвон - как будто кто-то играет на фортепиано. А все против Данилова жидковато.