Читать «Rrzepraszam Варшавская история» онлайн - страница 24

– Какой Юрий Петрович?

– Вы корреспондент или нет? Не знаете, что в Варшаву “Таганка” приехала?

– Конечно, конечно. – Я сообразил, что речь о Любимове.

– Я директор театра, а Юрий Петрович интересуется, почему наши журналисты не приходят на спектакли, не берут интервью.

– Извините, но почему вы об этом меня спрашиваете?

– Вы же парторг журналистов!

– Не понял. Вы хотите, чтобы я по партийной линии обязал коллег являться на спектакли?

Гастроли “Таганки” ажиотажа не вызвали.

После своих режиссеров-затейников авангард Любимова показался полякам наивным.

Без привычного аншлага Маэстро занервничал.

Высоцкий хворал в Париже. Любимов уговорил его приехать.

“Гамлета” сыграли при полном аншлаге.

Зрители были в восторге.

Оксанка кричала “браво”.

Высоцкий бессчетно выходил с поклонами.

Я впервые видел его так близко.

Подумал: “Какое измученное лицо!”

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?

Высоцкому оставалось чуть больше месяца.

Хотя – с какой стороны смотреть…

Тягостные сцены в мясном магазине, который называют

“дипломатическим”. Там отовариваются работающие в Варшаве иностранцы.

В обычных магазинах с мясом, колбасой – перебои. Выбросят – тут же очереди.

В “дипломатическом” – глаза разбегаются: шинка, вырезка, карбонад, ветчина, корейка, охотничьи колбаски.

Впускают строго по пропускам.

Бывает, кто-нибудь из “аборигенов” пытается проникнуть. Давка у двери, крики.

Выходишь с набитой сумкой – на тебя смотрят так, как будто ты не купил, а украл.

Вчера у входа меня остановила старушка.

– Пан сюда? – спрашивает.

Так и не стал я похожим на иностранца.

– Проше пана, у меня внук заболел. Не купите полкило телятины?

– Может, еще что-нибудь?

Испугалась:

– Нет-нет, только телятины. Полкило…

С 1 июля повысили цены на мясные продукты.

В воздухе пахнет грозой.

Газеты молчат. Ходят слухи, что пошла волна забастовок.

В конце июля я, как и все варшавские “совки”, навострился в отпуск.

– Уезжаешь? В такое время! – удивляется прилипчивый Бернар. – Ведь забастовки!

Молчу с видом перегруженного информацией знатока.

– Ты, Толья, – француз не унимается, – как Герек!

– Это почему?

– Тот тоже в Москву уехал. На Олимпиаду. Болельщик…

Очищенная перед Играми от всего, что плохо лежит, и от всех, кто плохо выглядит, Москва напоминает коммунальную квартиру, ставшую после ремонта отдельной: простор, чистота, достаток.

Не хочется верить, что схлынут завещанные бароном Кубертеном страсти, улетит ласковый Мишка и все вернется на круги своя: очереди, темнота, грязь, злость…

Семейство разделилось по интересам.

Лариса (подвижница!) занялась ремонтом квартиры.

Мне в месткоме дали три путевки на Рижское взморье.

Дом отдыха в Юрмале ненавязчивым сервисом напоминает туристскую базу. Одна отрада для ребят – море.

Утром Оксана, глядя, как я бреюсь, неожиданно попросила:

– Пап, оставь усы. Интересно, какие они у тебя.

К концу отпуска над губой выросла хохлацкая, загибающаяся книзу, полоска.

Дочь в восторге:

– И ходи в них!

– Последнее слово за мамой.

Вечера я просиживал в холле, уткнувшись в телевизионные новости.

Утром – по дороге на пляж – покупал органы печати.