Читать «Газета День Литературы # 119 (2006 7)» онлайн - страница 32

Подобная раздвоенность внутреннего мира автора и главного героя не является надуманной. Более того, она носила осознанный характер и использовалась в личных интересах, о чём свидетельствует признание самого Бабеля: "Все это ужасно, я рассказываю небылицы о большевизме, расцвет, экспрессы, московская мануфактура, университеты, бесплатное питание, ревельская делегация, венец — рассказ о китайцах, и я увлекаю всех этих замученных людей".

Изображение гражданской войны и существования личности в ее условиях у Бабеля крайне необъективны. Автор акцентирует внимание читателя на зверствах конармейцев в отношении к еврейскому населению, не участвовавшему в боевых действиях. Создается ложное впечатление, что война была направлена в основном против мирных евреев. Общеизвестно, что насилие над гражданским населением не определялось национальной принадлежностью. Именно духовно-религиозные, ритуальные преступления отличались наибольшей жестокостью. Одно из многих свидетельств приведено Высокопреосвященнейшим Иоанном, митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским в книге "Самодержавие духа". Место и время действия те же — Украина периода гражданской войны. Когда две сотни кубанских казаков, сражавшихся на стороне Белой армии, взяли деревню, из которой были выбиты два часа назад, то обнаружили тела своих бойцов, попавших в плен. "На всех трупах осмотр обнаружил следы ритуального религиозного глумления. На всех 22 трупах оказались пробиты ладони и ступни (язвы от гвоздей прободавших руки и ноги спасителя), проколот левый бок (рана, нанесённая Христу римским стражником), и на лбу сорвана полоска кожи (след от тернового венца). Кощунство было произведено как над трупами, так и над живыми людьми, скончавшимися во время этой пытки".

Ключевой момент в рассмотрении поднятой проблемы — авторская оценка изображаемого. Лютов, понимая абсурдность того, в чем убеждал окружающих, продолжал службу в конармии. На словах не принимая насилия и крови, он не пытался вернуться к мирной жизни. Причина этому проста. Как откровенно заявил герой: "Как быть дальше? Я прикидывал в уме множество планов. Война избавила меня от забот". Всё становится понятно...

Обращение к публицистике Бабеля дает интересные материалы для размышления. Приводимые ниже отрывки помогают уяснить главное: Бабель не только не возражал против классового насилия, но и сам культивировал его в газетах, подобных "Красному кавалеристу": "Так погибает шляхта. Так издыхает злобный бешеный пес. Добейте его, красные бойцы, добейте его во что бы то ни стало, добейте его сейчас, сегодня!" "Недорезанные собаки испустили свой хриплый лай. Недобитые убийцы вылезли из гробов". "Добейте их, бойцы конармии! Заколотите крепче приподнявшиеся крыши их смердящих могил!"

Руководствуются "новой моралью", действуя по сходной схеме, и казаки. Правда, по творческому замыслу писателя, их внутренний мир несоизмеримо более темен и убог. Неграмотный Матвей Павличенко ("Жизнеописание Павличенки, Матвея Родионовича", 1924) час избивает помещика Никитинского, подводя идейную базу под эти действия: "Стрельбой... от человека только отделаться можно. Стрельба — это ему помилование, а себе гнусная легкость, стрельбой до души не дойдешь". Матвей отрицает очевидное для любого верующего представление о святости и бессмертии души, существование которой неподвластно воле человека. Богоборческая основа действий роднит его с молодым кубанцем Прищепой ("Прищепа", 1923), который, возвратившись домой из плена, обнаружил разграбленную хату. Герой обходит село и в тех избах, где он находит вещи родителей, оставляет свой кровавый след: "...подколотых старух, собак, повешенных над колодцем, иконы, загаженные пометом".