Читать «Зеленая женщина» онлайн - страница 137

Чалый разве не отшатнулся. «А вот это совсем лишнее», — мелькнуло в лице. Почудилось это Ане или нет, больше ничего нельзя было разобрать: лицо его закаменело. И Аня заторопилась произнести несколько незначащих слов, чтобы смягчить удар.

После короткого стука снова открылась дверь. Чалый раздраженно оглянулся с намерением прекратить хождения. Вошла Майя Игоревна Колмогорова.

Чалый встал, протягивая руки, — то ли обнять хотел, то ли красноречивым жестом выразить свои чувства. Но Колмогорова сказала «здравствуйте», словно предупреждая все громкое, ненужное. Женщина с белокурой волной волос по плечам, расчесанных сегодня так же, как вчера. Он взял ее широкую в ладони руку и молча крепко пожал.

Затем запер кабинет изнутри. И повернулся к Колмогоровой:

— Он признался.

И Чалый, и Аня пристально глядели на женщину, ожидая вопроса. И по мере того, как истекали отпущенные для естественного удивления секунды, а она молчала, становилось понятно, что и здесь… совсем плохо.

Она подняла некролог и, слепо на него глянув, обронила на стол. В движении ее обнаружилось что-то слабое, как у больного. Никто из троих не садился, никто не предложил гостье стул — все стояли.

— Генрих звонил мне рано утром, — произнесла она наконец. Лицо ее постарело, под глазами было бледно.

— Он сказал… — Колмогорова отвела взор. — Так он сказал… Он сделал это из-за меня.

— Дрянь какая! — взвилась Аня и осеклась. И бросила быстрый взгляд на Чалого.

Тот замкнулся, не выдавая чувств.

— Он хочет утащить вас за собой! Под воду! — воскликнула Аня, раздражаясь и против Колмогоровой — за ее малодушие, и против Чалого — за его предательское молчание. — Он за вас цепляется. Понимаете?!

— Понимаю, — протянула Колмогорова, словно сама себе. — Это расплата… Кара. Я не любила его…

— Не любила Генриха? — пробормотала Аня ошеломленно.

Колмогорова поморщилась:

— Славу. Я говорю о муже.

— Но почему расплата? Какая связь?

— Мистическая, — слабо усмехнулась Колмогорова. Глаза ее застилала влага.

Надрывная откровенность эта дорого Майе далась. Аня чувствовала, что не следовало спрашивать, не следовало и слушать. Но Майя была в том растерзанном состоянии, когда лишняя рана уже ничего не значит. Очевидно, она не понимала, что делает. Не отличала одну боль от другой, испытывая потребность в покаянном самоистязании.

Не было никакого способа ее остановить.

— В юности я позволила себе… пару резких движений, — сказала она при подавленном молчании слушателей.

Зазвонил телефон, Чалый поднял и резко положил трубку на место.

— Одному человеку больно досталось, — продолжала Колмогорова. — Я этого не понимала. Потом сама крепко получила. Пару раз. Я научилась сдерживаться. Поднялась выше страстей и слабостей, — болезненная гримаса отметила эту попытку самоиронии. — Столько лет. И вот срезалась. Один раз — и все в обломках. Будто шевельнулась в карточном домике.

Больше ничего не последовало.

— Что будем делать? — сказал наконец Чалый преувеличенно громко, как бы отсекая все постороннее. — Надо звонить в милицию. И где эта турка с гущей? Чтоб не пропала.