Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 57
Ирина Николаевна Кнорринг
Что мне одной лишь было надо?
«Каждый день кончается болью…»
Каждый день кончается болью,
Странной хандрой и скукой,
Думой о синеглазом Коле,
И о вечной горькой разлуке.
И о том, что меня не любил он,
Иль его не смогла удержать я,
Или время переменило
Его долгое рукопожатье.
Теперь он уехал в Париж,
Или уедет скоро.
Во мне уже мёртвая тишь,
Я только боюсь разговоров.
Не хочу рассуждений о нём,
Не хочу, чтоб его упрекали…
А шумное время потом
Загладит мои печали.
Октябрьское утро («Ни дождя, ни ветра, ни тумана…»)
Ни дождя, ни ветра, ни тумана,
Утро — будто личико ребёнка,
Лишь жужжание аэроплана
Тонкий воздух прорезает звонко.
Озеро спокойно и красиво,
Очертанья гор — ясней и ярче,
В бухте, на дредноуте массивном
Даже виден пёстрый флаг на мачте.
Катера бесшумно прорезают
Голубые, шёлковые воды,
Под сияющими небесами,
Как игрушечные, пароходы.
Что-то в ярком небе пробудилось,
Облако плывёт, как белый лебедь…
И не знаешь, что в чём отразилось —
Небо в море или море в небе.
Воздух ясен и прозрачно-тонок,
Море отливает бирюзою,
И покрылись выжженные склоны
Первой зеленеющей травою.
«Набрела на тихий, белый скит…»
Набрела на тихий, белый скит,
На покой нежданно набрела.
Как виденья гаснущей тоски,
В небе рисовались купола.
Иглы ёлок устилали пни,
Проползла улыбка на губах…
«Кто там ждёт и верит, отомкни,
Отомкни свой терем-саркофаг!»
Здесь от бурь и холода покой,
Здесь печаль без песен и без слов.
И раскрылась дверь сама собой
Под далёкий звон колоколов.
И в бездонность яркую манит,
И влечёт в какой-то мощный сон
Этот белый, одинокий скит,
Этот однозвучный перезвон.
Так душа блуждает по ночам,
Так покоя ищет в забытье,
По глухим, неведомым скитам,
У холодных стен монастырей.
«Вокруг — мучительная тишь…»
Вокруг — мучительная тишь…
Смотрю на небо бледной осени,
На выступы соседней крыши,
На зелень траурную сосен.
Там, за окном, тоска и лень,
А у меня — загадка давняя.
И медленно блуждают тени,
И ветер прикрывает ставни.
Дон-Жуан («Сонны зданья тёмного Мадрида…»)
Сонны зданья тёмного Мадрида,
В лунном призраке — обман.
В парке, на скамье, тоской убитый,
Сын столетий — Дон-Жуан.
Веет безотчётное страданье
В жуткой бледности лица,
А в глазах — усталое блужданье,
Без начала и конца.
Шепчут струи белого фонтана,
Пахнут пряные цветы
Тёмная фигура Дон-Жуана
Раздвигает гибкие кусты.
Он цветов задумчивых касался
Злым движением руки,
И сжимали судорожно пальцы
Увядающие лепестки.
В них скрывалась горькая обида
В том, что было и цвело.
По туманным улицам Мадрида
Позабытое прошло.
Плотны зацелованные губы,
Брови сжаты ломаной чертой,
Тонкий профиль, сумрачный и грубый,
Веет жуткой немотой.
Он склонился к белому фонтану
В тёмной глубине аллей,
Где любил он видеть Донну-Анну,
Где любил мечтать о ней.
В пьяном, как вино, благоуханье,
В монотонной песне струй
Слышит он последнее прощанье
И последний поцелуй.
