Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 57

Ирина Николаевна Кнорринг

Что мне одной лишь было надо?

6/ X, 1923

«Каждый день кончается болью…»

Каждый день кончается болью,

Странной хандрой и скукой,

Думой о синеглазом Коле,

И о вечной горькой разлуке.

И о том, что меня не любил он,

Иль его не смогла удержать я,

Или время переменило

Его долгое рукопожатье.

Теперь он уехал в Париж,

Или уедет скоро.

Во мне уже мёртвая тишь,

Я только боюсь разговоров.

Не хочу рассуждений о нём,

Не хочу, чтоб его упрекали…

А шумное время потом

Загладит мои печали.

6/ X, 1923

Октябрьское утро («Ни дождя, ни ветра, ни тумана…»)

Ни дождя, ни ветра, ни тумана,

Утро — будто личико ребёнка,

Лишь жужжание аэроплана

Тонкий воздух прорезает звонко.

Озеро спокойно и красиво,

Очертанья гор — ясней и ярче,

В бухте, на дредноуте массивном

Даже виден пёстрый флаг на мачте.

Катера бесшумно прорезают

Голубые, шёлковые воды,

Под сияющими небесами,

Как игрушечные, пароходы.

Что-то в ярком небе пробудилось,

Облако плывёт, как белый лебедь…

И не знаешь, что в чём отразилось —

Небо в море или море в небе.

Воздух ясен и прозрачно-тонок,

Море отливает бирюзою,

И покрылись выжженные склоны

Первой зеленеющей травою.

12/ X, 1923

«Набрела на тихий, белый скит…»

Набрела на тихий, белый скит,

На покой нежданно набрела.

Как виденья гаснущей тоски,

В небе рисовались купола.

Иглы ёлок устилали пни,

Проползла улыбка на губах…

«Кто там ждёт и верит, отомкни,

Отомкни свой терем-саркофаг!»

Здесь от бурь и холода покой,

Здесь печаль без песен и без слов.

И раскрылась дверь сама собой

Под далёкий звон колоколов.

И в бездонность яркую манит,

И влечёт в какой-то мощный сон

Этот белый, одинокий скит,

Этот однозвучный перезвон.

Так душа блуждает по ночам,

Так покоя ищет в забытье,

По глухим, неведомым скитам,

У холодных стен монастырей.

13/ X, 1923

«Вокруг — мучительная тишь…»

Вокруг — мучительная тишь…

Смотрю на небо бледной осени,

На выступы соседней крыши,

На зелень траурную сосен.

Там, за окном, тоска и лень,

А у меня — загадка давняя.

И медленно блуждают тени,

И ветер прикрывает ставни.

13/ X, 1923

Дон-Жуан («Сонны зданья тёмного Мадрида…»)

Сонны зданья тёмного Мадрида,

В лунном призраке — обман.

В парке, на скамье, тоской убитый,

Сын столетий — Дон-Жуан.

Веет безотчётное страданье

В жуткой бледности лица,

А в глазах — усталое блужданье,

Без начала и конца.

Шепчут струи белого фонтана,

Пахнут пряные цветы

Тёмная фигура Дон-Жуана

Раздвигает гибкие кусты.

Он цветов задумчивых касался

Злым движением руки,

И сжимали судорожно пальцы

Увядающие лепестки.

В них скрывалась горькая обида

В том, что было и цвело.

По туманным улицам Мадрида

Позабытое прошло.

Плотны зацелованные губы,

Брови сжаты ломаной чертой,

Тонкий профиль, сумрачный и грубый,

Веет жуткой немотой.

Он склонился к белому фонтану

В тёмной глубине аллей,

Где любил он видеть Донну-Анну,

Где любил мечтать о ней.

В пьяном, как вино, благоуханье,

В монотонной песне струй

Слышит он последнее прощанье

И последний поцелуй.