Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 55

Ирина Николаевна Кнорринг

И снова шёл в пустом открытом море

Едва заметный пароход,

Вокруг вздымались волны, словно горы,

И переливались через борт.

И показалась, наконец, в тумане

Полоска узкая земли.

Горел восток, и солнце в вихре пьяном

Всходило медленно вдали.

Какая-то мечта торжествовала

В крови высоких облаков.

Уж показался узкий вход канала

И очертанья берегов.

И волнорезы позади остались.

От моря поднимался пар.

И мимо шли, усталый взор лаская,

Дома и пальмовый бульвар.

Мне всё в тот день каким-то сном казалось

(Я много знала ярких снов),

Но жёлтый флаг на мачте развевался

У африканских берегов.

И потянулись снова дни и ночи

В тоске, бездействии и сне,

И вечер опускался, будто коршун,

К бесшумно плещущей волне.

Казалось, этот сон бесследно пронесётся —

Вокруг молчала тишина.

Вдали, из серой стали броненосца

Всходила медная луна.

И маяки — зелёный, красный, синий

Бросали длинный луч воде —

Переливаясь ярко и красиво,

Как звёзды с ёлочных ветвей.

Уже манила страстно, безотчётно

К себе далёкая земля,

И скучно проходили дни без счёта

В пустынных трюмах корабля.

Но тихого и бешеного моря

Уж я любила грустный шум, —

Он навевал в часы глухого горя

Напевы безотчётных дум.

И блеск волны, и свежая прохлада

Во мне всегда тоской звучат…

Я поняла, что ничего не надо,

Что стон волны — моя душа..

23/ IX, 1923

«Подняла ленивые глаза…»

Подняла ленивые глаза,

Посмотрела пристально и вяло,

Провела рукой по волосам

И в ответ ни слова не сказала.

И молчанье было без конца,

Хоть в душе давно слова звучали,

И улыбка бледного лица

Не сказала о моей печали.

Это было в тот последний час,

О котором долго буду помнить,

И возникнет в памяти не раз

Тёмный силуэт каменоломни.

Мир казался грозен и жесток

От бесславной и бескрылой муки.

Я старалась спрятать под платок

Странно-холодеющие руки.

28/ IX, 1923

«В ночь, когда кишат дороги жабами…»

В ночь, когда кишат дороги жабами

И на камни выползают гады, —

В эти ночи раздавались жалобы,

Слышалось бессильное: «Не надо!»

И пока в дупле хохочут филины

И смеются робкие шакалы, —

Жизни медленной и обессиленной

Песня недопетая звучала.

И когда поля трещат цикадами

И бесшумен взлёт летучей мыши, —

Я опять промолвила: «Не надо мне,

Всё равно не вижу и не слышу».

28/ IX, 1923

«Мне третью ночь одно и то же снится…»

Мне третью ночь одно и то же снится:

Какой-то сад в безлюдной тишине,

Где два крыла огромной чёрной птицы

Сметают пыль с безжизненных камней.

И что-то страшное, гнетущее, больное,

Как смутный бред измученной души,

И чьё-то имя, холодно-чужое,

И странно-близкое во всём звучит

И первой муки медленная сила,

И радостная боль немой тоски,

Как будто смерти нежной и красивой

Прикосновенье женственной руки.

30/ IX, 1923

«Я скажу тебе совсем немного…»

Я скажу тебе совсем немного

Запылённых и обычных фраз…

От туманной, вьющейся дороги

Не могу поднять усталых: глаз.

А вокруг — неясная тревога,

Будто бьёт последний, жуткий час.

Я хочу. Боюсь назвать желанье.

Я хочу. Пусть всё — самообман.