Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 244

Как-то, в ноябре 1926 г., исполняя какое-то поручение по работе, ей пришлось ждать в Версале поезда три с половиной часа, и она, чтобы скоротать время, с чемоданчиком, коробкой и портфелем отправилась в парк. «Там было замечательно, — пишет она в дневнике, — Почти никого. Деревья уже совсем без листьев, и туман, туман…»

Через три дня они с Юрием вдвоем были в Версале. «Сидели в пустом кафе, пили грог, потом неистово целовались»

Ты принес мне стихи о Версале,

О Версале под сеткой дождя:

Вечерели свинцовые дали,

Старый парк оголел, обнищал.

Это правда: промокли до нитки,

Все бродили под мелким дождем.

Уже заперли в парке калитки,

И пошли мы окружным путем.

Мне сутулила плечи усталость,

Все мерещился прежний, другой.

И сама я себе показалась

Нехорошей, жестокой, дурной.

Разве сердце не грызла тревога,

Разве боль не томила остро

За бокалом горячего грога

В небольшом, опустелом бистро?

Ты читал мне стихи о цыганах,

Как цыганка варила ежа…

Помню — бело и смутно, и странно,

Билось сердце и голос дрожал.

Мы друг другу так мало сказали,

Но понятен был каждый намек…

Ты принес мне стихи о Версале —

Бледно-синий, блокнотный листок.

Вот спасибо; мне долго не спится,

Что-то помнится, бьется, звенит…

Этой первой Версальской страницей

Начались мои новые дни…

19. I.1927

Через полгода, в мае 1927 г. они, уже жених и невеста, провели в том же Версале целый день. Ему посвящено стихотворение, которое Ирина очень любила.

ВЕРСАЛЬ

Мы миновали все каналы,

Большой и Малый Трианон.

Над нами солнце трепетало

И озаряло небосклон.

Мы отходили, уходили,

Под сводом сросшихся ветвей,

Не слышали автомобилей,

Не видели толпы людей.

И там, в глуши, у статуй строгих,

Под взглядом их незрячих глаз,

Мы потеряли все дороги,

Забыли год, и день, и час…

Мы заблудились в старом парке —

В тени аллей, в глуши веков.

И только счастье стало ярким,

Когда рванулось из оков.

27. V. 1927

Кажется, только в цикле стихов этого периода и встречается несколько раз слово «счастье», только теперь она испытывает не «влюбленность», а «любовь».

О любовь моя, нежная сказка,

Моя тихая сказка-быль!

Но тут же звучит грозный лейтмотив всей ее поэзии: «Я знаю, что буду несчастна…»

Это сознание крайнего пессимизма (черта, может быть, наследственная), обреченности, предопределенности, «исполнения чьего-то проклятия» и проч. встречается во многих ее стихотворениях, становясь иногда каким-то литературным атрибутом ее поэзии.

С каждым днем все больше в жизни красок,

С каждым утром — радостней рассвет

И часы, похожие на сказку,

Тяготеют радостью примет

Мысли мимолетны и случайны,

Стынет смех в углах веселых губ,

Только грусть, волнующую тайно,

Для, чего-то в сердце берегу,