Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 186
Ирина Николаевна Кнорринг
Блеснёт заря над крышами вдали.
Туман дом, а окутает, как саван.
И в это утро я уйду с земли.
Безропотно. Бестрепетно. Бесславно.
«Помню — поезд бесшумно рвануло…»
Так жить. Почти ни во что не верить.
Почти ничего, ниоткуда не ждать.
Так жить, приближаясь к незаметной смерти.
Так жить, это значит — почти умирать.
Уйти от всех. Быть всеми забытой.
Ни о чём не жалеть. Никого не винить.
Никого не прощать. Ведь всё пережито —
И радость, и горе… И не стоит жить.
И в душный вечер, который жесток и долог,
Падением тела сломить речную сталь…
За один короткий, сухой некролог,
За равнодушно-брошенное: «Жаль!»
«Вот стихи о смерти, о разлуке…»
Вот стихи о смерти, о разлуке,
О тиши кладбищенской зари.
Вот — мои измученные руки,
— Посмотри…
Ничего я сделать не сумела,
Ничего достичь я не могу.
Видно, ты с твоей душою смелой,
Мне не по плечу…
Ты не можешь быть простым и грубым,
Не томись и сердца не губи.
И другим целованные губы,
Если можешь, разлюби…
И когда уйду я ночью зыбкой
В мой последний, одинокий путь,
За последней, призрачной улыбкой,
За моей последнею ошибкой —
Посмотри мне вслед — и позабудь…
«Будет больно. Не страшно, а странно…»
Будет больно. Не страшно, а странно.
Слишком просто и слишком легко.
Вот расплата за годы обмана,
Вот обещанный «вечный покой».
Ни печали, ни слёз, ни тревоги.
Равнодушье во всём и везде.
Будет трудно подумать о Боге,
И неловко смотреть на людей.
А потом — (но не всё ли равно?)
Очень холодно, сыро, темно.
PROVINS («Под тёмным полночным покровом…»)
Под тёмным полночным покровом
Чуть светит пятно фонаря,
Над городом средневековым
Тяжёлые звёзды горят.
Старинные стены и башни,
Прижатые в вечность дома.
На улочке древней и страшной
Тяжёлая древняя тьма.
Сплетает усталость ресницы,
В руке неподвижна рука.
Вдали полыхают зарницы
И смотрят из чёрной бойницы
Нам вслед неживые века.
Над городом — вечным сияньем —
Тяжёлая звездная твердь.
И где-то — тяжёлым молчаньем —
Уже недалёкая смерть.
«Усталой честностью усталый друг…»
Усталой честностью усталый друг,
Последней честностью усталых рук,
Последним мужеством (а силы — нет),
Последней бодростью усталых лет.
За всё отчаянье, за боль, за ложь,
За всё ответил ты, и вот живёшь…
За то, что предан был и одинок —
Последней нежностью (как только мог)…
«Над широкой вечерней равниной…»
Над широкой вечерней равниной
Память незабываемых дней.
Да в улыбке подросшего сына
Слабый отблеск улыбки моей.
Груды старых тетрадок на полке,
Пачки писем (когда? от кого?)
Чьей-то жизни слепые осколки.
А потом — ничего. Ничего…
Много скудных стихов,
Да ещё
Крест, обвитый зелёным плющом.
«Ты знаешь сам — таков от века…»
Ты знаешь сам — таков от века
Закон, нам данный навсегда:
