Читать «Лекции. Трактаты» онлайн - страница 269

 Нельзя, впрочем, не заметить преобладающего в его философии действия фантазии. Способность сия, гранича непосредственно с умом, и завися от него, всегда почти сопровождает его в действовании, и часто с большим вредом, нежели пользою. Она приближает порождаемые умом идеи к общему разумению, но удаляет самый ум от сего разумения, а удалив, часто, вместо его законов преподает свои вымыслы. Это воздухолетательный шар, на котором можно высоко вознестись, но можно и глубоко упасть, если он не будет управляем искусно. Искусство управлять таковым шаром, кажется, не приведено еще к совершенству ни в физике, ни в философии.

 Несмотря на блистательные успехи философии в области ума, между сей областью и чувствами оставался еще промежуток, который для парящего в высоте гения Платонова мог казаться малой точкой, и даже совсем не быть приметным, но для тех, кои стояли внизу, естественно представлялся великим пространством, и даже таким, в котором, неизвестно почему, надлежало искать верха человеческих познаний, не простираясь далее в высоту. Так мыслил Аристотель. Убегая от нестерпимого для его сухого смысла света идей Платоновых, он вошел в работную храмину рассудка и, — обвиняя своего учителя в слепом обожании идей умственных, сам преклонил колена перед формами рассудка, признав их за самое существо вещей.

 Таким образом, идеальное направление философии переменилось в формальное, следствием чего долженствовало быть стеснение круга философии, а паче трансцендентальной ее части. Впрочем, сии невыгоды долго отвращаемы были преемственностью нравственного характера в последователях Аристотеля, а польза, проистекающая от сей перемены, открылась с самой переменой. Философия получила определенный вид, лучшее оружие к отражению своих противников, круг действования на прочие науки, и ближайшее право на соединение во всеобщее школьное употребление. Аристотель оказал важные услуги философии подробным исследованием области рассудка, от незнания законов которой происходили все почти доселе бывшие заблуждения философов. Для вернейшего успеха в этом деле ему надлежало, хотя на время, отказать в доверии идеям своего учителя, тем паче, что им многое присвояемо было от рассудка. Аристотель сделал сие, противопоставив совершенно рассудок уму, или лучше, смешав рассудок с умом; но в его пристрастных взорах скоро мнимая противоположность превратилась в действительную (сего требовали формы рассудка). Рассудок оправдан и провозглашен судией всего того, что человеку можно знать, а ум, как самодельная способность, осужден на изгнание из круга философии, с исключительным, впрочем, правом неприкосновенности.