Читать «Никоарэ Подкова» онлайн - страница 22

— У нас жить еще можно, — говорил Йоргу, — а в других краях рэзешские владения совсем оскудели, будто гнезда пичужек, когда кукушки подкидывают в них свои яйца. В таком гнезде если вылупится из яйца кукушка, то она по природе своей — быстро растет, выкидывает прочих птенцов и остается одна, а пичужки не перестают ее кормить и трудятся для нее с утра до вечера. Так вот и пришли в запустение Филипены. Остались от той общины рэзешской лишь два свободных крестьянских двора: двор матушки Олимпиады, в который мы едем, и двор Сандру Гырбову, у самого берега Молдовы, — там старик поставил плотину да мельницу выстроил. Но не думай, твоя милость дьяк Раду, что филипенский боярин, теперешний пыркэлаб города Романа, не старается отнять у Сандру Гырбову мельницу.

Пока Йоргу рассказывал, а Раду слушал, поднялось солнце и засверкало над полями и садами. Управитель поворотил коней к лощине, потом погнал их в гору, к вершине холма, где стоял одинокий двор. Когда они въехали на холм и остановились, внизу под обрывистым берегом стала видна мельница Гырбову.

Приезжие соскочили с телеги, и Йоргу сказал:

— Как только засияет в небе красно солнышко, матушка Олимпиада выходит на порог своей хаты и кланяется ему. А уж во дворе ее «детушки» ждут, не сводят глаз с двери. «Детушки» ее — это лесные твари: дикий козленок, медвежонок, волчонок, филин, у коего глаза точь-в-точь как у матушки Олимпиады, и всякое иное зверье, а какое — никто и не ведает: стоит чужому зайти во двор, все они тотчас разбегаются и прячутся по закоулкам. Только ласки друзей Олимпиады они терпят. Живет в доме ученица матушки, жительница Филипен, пожелавшая научится искусству врачевания. Изредка заходит сюда Илинка, внучка нашего мазыла. Умная отроковица, другой такой и не сыщешь.

Разговаривая с дьяком, Йоргу Самсон устраивал удобное сидение для врачевательницы: взял охапку сена, обернул попоной и положил в задок телеги. Наказав старым коням стоять спокойно, управитель прошел с дьяком шагов десять до высокого тына и постучал в калитку.

Во дворе залилась лаем собака.

— Как в сказке: «Собачка с железными зубами и стальными клыками», шепотом сказал управитель.

— Кто там? — раздался голос, в котором не было ни страха, ни кротости.

— Это я, Святая Пятница[26], твой крестник, — ответил Самсон.

— Погоди, сейчас Сафта отворит.

Они подождали, прислушиваясь к дробному топоту: «детушек» загоняли по тайникам. Потом стукнул засов, отворилась калитка. Показалась старуха огромного роста с провалившимся ртом и крючковатым носом, почти сходившимся с подбородком. Она поклонилась гостям, пропустила их вперед. На крыльце, к которому вели две ступеньки, стояла, выпрямив стан, матушка Олимпиада в серой одежде и черном платке. Была она сухощавая, тонкая, круглые ее глаза смотрели на людей пристально; солнце ярко освещало ее старческое, но все еще красивое лицо.