Читать «Русско-прусские хроники» онлайн - страница 143

Так оно и случилось. И мы все сильно горевали и плакали, а когда его увезли хоронить в Рим, то и мы пешком пошли за ним и шли целый день и жили в Риме кто где, целых пять суток, пока его не схоронили.

А потом мы вернулись обратно, пока жили еще там сестра его непорочная дева Мария и непорочная же ученица его Бона Сперанца.

А как они оттуда, с виллы-то, переехали в Рим, то всех нас, слуг, рассчитали, и мы разошлись по домам. А тут началась редукция29, и снова весь хлеб у нас поотбирали, .и снова мы стали голодать, но все же жили намного лучше, чем крестьяне возле Неаполя или возле Флоренции, где люди ели даже кошек, собак, а то и превращались в людоедов и родители пожирали собственных детей. (Протестанты в Кенигсберге в то время, когда это происходило, в открытую говорили об этом, но мы им не верили, потому что просто невозможно было представить, чтоб в житнице Италии - в Тоскане и Неаполитанском королевстве - люди могли умирать от голода.) Но бабушка Анна подтверждала это, добавляя, что, ко всему прочему, в Италии появилось множество прокаженных, и они вредили всем здоровым людям из чувства зависти и мести.

Прокаженные, или леприды30, травили скот, поджигали посевы пшеницы, отравляли колодцы, заражали проказой младенцев, похищая их и целуя своими погаными губами, а то и удовлетворяли с ними свою сатанинскую похоть, заражая их лепрой.

Святая инквизиция ловила их, сжигала на кострах или увозила в трюмах галер в Парагвай, в самые отдаленные и гиблые его районы, но проказа не оставляла Италию, и лепридов с каждым годом становилось все больше.

Бабушка сказала, что итальянцы шептались между собой, что папа Василиск и его первый кардинал - Генеральный комиссар Святой инквизиции Николай Эринацид31 - объявляют прокаженными вполне здоровых людей. Все это было нелепо, чудовищно, не согласовывалось со здравым смыслом, но совпадало с тем, о чем открыто говорили кенигсбергские протестанты, и потому и этому приходилось верить, тем более что бабушка Анна была бесхитростна и правдива.

И еще одно обстоятельство убеждало даже меня - еще отрока - в справедливости всего, сказанного бабушкой,- если бы это была ложь, то ее не следовало бы бояться. А я уже тогда хорошо понимал, нет, пожалуй, глубоко осознавал, что наши единоверцы-католики больше всего боялись правды и убивали тех, кто по глупости или доверчивости делился этой правдой с другими. А я уже писал, как с самого раннего детства все мы были приучены таиться, прятаться и молчать.

И я молчал, потому что, не понимая умом, прекрасно чувствовал, что не только моя семья, но и вся наша община пронизана тайнами, и невидимые, но прочные нити этих секретов тянутся от нас - в Рим, и к нам, оттуда - из Рима. Руководители нашей церковной общины сами жили по законам Римской церкви и всячески приобщали всех нас с самого детства к образу мышления и даже ритуальным бытовым реалиям Вечного города. Так, например, прежде чем пройти конфирмацию, все дети-католики, готовясь к этому торжественному акту, передавались под наблюдение Старшего Брата из Всеобщего Католического Союза Молодых. Эти молодые люди еще не были Братьями из ВКП(б), но уже готовились вступить туда и проходили послушничество в Молодежной организации - ВКСМ, которая считалась надежным резервом и боевым помощником ВКП(б).